Двери открываются после нескольких щелчков замка, худое лицо моей мамы запачкано мукой, она смотрит на меня тяжелым взглядом, затем открывает дверь шире. Я пытаюсь придумать, как выкрутиться и зайти в дом, чтобы в укромном месте забрать блокнот со списком.
– Все-таки вернулась. – Она выжидающе смотрит на меня, я опускаю покорно голову, заправляю локон за ухо и киваю головой. – Мне сказали, что ты вернешься.
– Могу я войти? – не поднимая глаза, говорю тихо, голос от страха дрожит.
Она раскрывает полностью дверь и начинает заходить внутрь, иду следом за ней, закрываю за собой, а чертов автоматический замок защелкивается, пугая меня этим звуком. В доме пахнет сыростью и выпечкой, этот сладковато глинистый запах меня постоянно преследует во снах. Бросаю взгляд на деревянный пол со сколом, мне надо отвлечь мать, забрать то, зачем пришла, и спокойно уйти.
Браслет на моей руке начинает раздражать, хочется нажать на кнопку и бежать отсюда, но я не делаю этого. Прохожу за ней на кухню и усаживаюсь на стул. Она наливает мне стакан воды и громко ставит его передо мной. На столе лежат скользкие куски размороженной куриной грудки, доска для нарезки, огромный тесак, насколько я помню, ужасно тупой, и скалка. Мама поворачивается ко мне спиной, в ее руках появляется круглый кусок теста, который она кладет на стол. Сбоку висит курица на крюке, я даже не представляю, где еще можно увидеть подобное приспособление для избавления крови из тушки. Острым ножом разрезает тесто на две половины и накрывает полотенцем. В руках появляется металлический тесак, она разрубает курицу пополам, едва содрав ее с крюка, и начинает разделывать тушку.
– Ты связалась с этими бестолковыми братьями Кинг, упокой Господь душу их матери. Она наверняка сейчас жарится в адском костре вместе с чертями. – Вода застревает в горле, и я начинаю кашлять. – Ты пыталась с ними говорить о церкви?
Я насильно заставляю себя пить воду, проталкиваю ее в желудок.
– Я так и думала, что ты не станешь. Но ты должна была, разве не этому тебя учили? – Она со всей силы бьет по тушке курицы, и один кусок вместе со шкурой падает на пол со шлепком. – Да что же такое.
– Ты плохо выглядишь, – наконец произношу я. – Тебе надо показаться врачу.
Она сипло усмехается, обходит стол с другой стороны, берет тесто и перекладывает его на грязную часть доски. Скалкой начинает раскатывать тонкий блин.
– С каких пор ты стала такой заботливой? – Она прикрывает глаза, будто у нее болит голова, я в это время оглядываюсь на прихожую. – Пока ты таскалась, я успела о многом подумать. Старейшина предлагает тебя крестить. Хотела тебя найти, да начались проблемы в церкви. Ты что-то знаешь об этом?