— Мам, ты бы пошла водички попить, а? — Я старался не вслушиваться в ее бормотание, вокруг меня сомкнулась летняя ночь, упоительная в своей прохладе, и это было куда важнее припадочного шепота на том конце трубки.
— Это я виновата, что она меня выгнала. Все хотелось в зеркало самой посмотреться, во сне даже видела, как подхожу к нему, ткань белую в сторону тяну, а там в отражении — я. Только другая. Не беременная, счастливая, за Гошенькой моим замужняя. — Истерично всхлипнула, задышала быстро и отрывисто. — Я и пошла, она убежала куда-то, а я пошла. Белая-белая занавесочка была, скрипела в пальцах. Никогда такую чистоту не видела… И на пол ее, к ногам ее. Лишь бы на себя посмотреть. Не успела я, Гриш… Ленка прибежала, оттолкнула меня, исцарапала и выгнала.
Сквозь гул в ушах, я почти не слышал, что она говорит. Но нутром чуял, сказанное важно, на самом деле важно. Возможно, первый раз за долгие годы мама говорит мне, что-то стоящее. Но разобраться в ее словах не получалось. Тело размякло, голова отяжелела. Лоб пылал, и жар стекал с него вместе с ледяным потом. Пальцы сами потянулись к кнопке отбоя.
— Я из поезда позвоню, мам.
— Мне оно снится до сих пор, Гришенька, — вместо прощания прошептала она. — Ты только не ходи, не смотрись в него. Не ходи, сыночек. Не ходи…
Я и не собирался никуда идти, мам. Куда бы ты ни посылала меня, от чего бы ни отговаривала. Я бы так хотел просто переждать короткую летнюю ночь на скамейке, а утром уехать домой. И до конца жизни делать вид, что в столице не бывал. Но по другую сторону моего сна солнце вовсю проливалось лучами через пыльные окна дома. И я не мог исчезнуть, не попрощавшись.
Каждый шаг по лестнице отдавался во мне приглушенной вспышкой страха. Но я забирался все выше и выше. На пятом этаже меня ожидала трухлявая дверь теткиной берлоги. Я потянул ручку, заперто не было. Не было и Елены Викторовны. Только вещи, раскиданные по полу, только горстка рыбок и распахнутый портфель. Я скользнул в свою комнату, наскоро запихал пожитки в сумку, бросил ее у двери и рухнул на тахту.
Сколько времени нужно, чтобы на век попрощаться с той, которой не существует? Нет, не так. Сколько времени нужно, чтобы на век попрощаться с той, лучше которой не существует? Метро открывалось через три с половиной часа. В запасе для сна у меня было сто восемьдесят минут. Я выставил время на будильнике, растянулся на тахте, прижался лбом к стене и медленно выдохнул.
Тетка безмолвствовала. Время утекало. Нора ждала меня. Иного не существовало.
13
Я знал, где окажусь. Все было просто и понятно. Открыть глаза, вдохнуть знакомый мрак коридоров, провести пальцами по влажной стене, приветствуя дом.