– Ради тебя?
Слова вырвались раньше, чем я дослушал бурные объяснения госпожи Иннары. Деметра вспыхнула, и меня обдало волной смущения, недовольства и горечи. Великий Дух! Избавь меня от позора!
– Нужно поторопиться, – сухо согласился Люсьен, бросив на меня короткий взгляд. – Иначе он и сам сгорит, и тебя с собой захватит.
Пока мои спутники решали, что делать с двумя лошадьми – Фавиана и Дины – я тщетно успокаивал чуждую стихию. Ощущения были не из приятных – совсем не уют вечернего костра и не покалывающие иглы огненных заклинаний. Чистая стихия оказалась злой и неутолимой: она вызывала из глубины души худшие из побуждений, многократно их усиливая, и обостряла добрые чувства до сумасбродства. В который раз я подумал, что теперь понимаю, каково это – быть сумасшедшим. До окончательного помешательства оставалось, по моим ощущениям, несколько часов.
Мы и так потеряли какое-то время, выбираясь из шахты. Подъёмник в этот раз, хвала Духу, сработал без неприятных сюрпризов; тёмные коридоры казались мёртвыми и пустыми. Я впитывал в себя обострённые чувства своих спутников – боль утраты, горечь и страстное желание убраться из жуткой шахты поскорее. Где-то там осталась прекрасная Дина, которая назвала меня братом – да примет Великий Дух в небесную обитель её смелую душу…
Внезапная догадка плеснула жару в раскалённые жилы. Почему в поход за сердцем отправилась именно немногословная, замкнутая Дина? Пожалуй, теперь я знал ответ. Легат Витольд не слишком-то жаловал женщин на службе, но если, как он говорил, она из добровольцев…
Ну конечно! Кого ещё, кроме братьев-сикирийцев, интересует судьба стонгардского народа?
– Вставай, – пихнул меня сапогом Люсьен. – Пора.
…Полуостров мы покинули к рассвету. Лошадей вёл за собой брутт, Деметра ехала рядом со мной, время от времени присматриваясь к призрачным языкам пламени, то и дело вспыхивавшим на моей коже. Большего вреда, чем нестерпимое жжение в груди, они доставить не могли – даже лёгкие ожоги, которые оставались после них, не причиняли ощутимой боли. А вот сердце внутри разгоралось с каждой минутой сильнее: будто раскалённой лавы напился до самого горла. От ледяного ветра, который Деметра наколдовывала каждый час, и остужающих заклятий легче становилось ненадолго, и с каждым разом сердце чуждой стихии всё злее вгрызалось в утробу, выжигая своё клеймо в слабой плоти.
Дальнейшее продвижение затруднялось ещё тем, что мои спутники окончательно выбились из сил: госпожа Иннара уже почти теряла сознание от усталости, Люсьен, судя по щедрым ощущениям, даруемым сердцем огня, держался из чистой гордости.