— А твоя жена?
— А что моя жена? Пришло время жениться и заводить детей, а она как раз была членом партии, у нас были схожие взгляды… Вот я и женился на ней.
— Да разве это причина жениться? — Генрих тихо рассмеялся. — Женятся, потому что любят друг друга, а не потому, что состоят в одной партии.
— Да не говори, умник! И где же ты был десять лет назад?
Они оба тихо рассмеялись и замолчали ненадолго.
— А что случилось, когда ты встретил Аннализу?
— Что случилось? Ничего не случилось. Я подумал, что она была очень хорошенькая, подумал, что надо бы вернуться в Берлин и попробовать разыскать её однажды… Вот уж не думал, что она сама меня найдёт в гестаповской допросной камере.
Громкий взрыв заставил Эрнста покоситься на потолок с опаской.
— Она сказала, что ты был очень добр с ней на допросе. — Похоже, Генрих хотел дослушать всю историю до конца.
— Наверное был, я не знаю. Когда я только вошёл в камеру, я подумал «вот так удача!» А затем она взглянула на меня своими большими глазами, полными страха и… Не могу даже объяснить, у меня будто перевернулось всё внутри. Я знал только, что никогда больше не хотел, чтобы она вот так в ужасе на меня смотрела. Она ведь была такой маленькой, хрупкой девушкой, дрожала, как осиновый лист… Я впервые в жизни растерялся, не знал, что и делать. Я дал ей свой китель, чтобы она хоть немного согрелась, и тут она посмотрела на меня совсем по-другому, с надеждой, как смотрят на кого-то очень могущественного, кто может помочь и защитить. Этот её второй взгляд мне понравился куда больше. Вот я и решил ей помочь.
— Спасибо, — мягко сказал Генрих.
— Да… Не знал я, во что себя втягиваю. — Эрнст снова отпил из бутылки. — После того раза мне пришлось постоянно играть роль «хорошего парня», каким она почему-то начала меня считать, только чтобы скрыть от неё тот факт, что в жизни я был никем иным, как самым обычным подонком. А мне нравилось, что она так хорошо обо мне думала. Она очень отличалась от тех других женщин; она постоянно пыталась сделать из меня достойного человека, хоть я и до сих пор не понимаю, почему.
— Такой уж она человек, Аннализа. Только хорошее видит в людях.
— Во мне ничего хорошего давно не осталось.
— Ты слишком строго себя судишь. Она никогда не полюбила бы кого-то с тёмной душой. А ты… Ты не плохой человек. Ты просто… — Генрих вздохнул и покачал головой с улыбкой. — Ты просто слишком много пьёшь и спишь с чужими жёнами. Если бы не это, ты бы мне даже нравился.
— Ну спасибо, — усмехнулся Эрнст.
— Я ведь не думал сперва, что у тебя к ней какие-то серьёзные чувства.