Руки Сильвии удрученно повисли.
– О, Кристофер, – сказала она, – не нужно продолжать этот спектакль. Не исключено, что больше у нас не будет возможности поговорить. Сегодня ты переспишь с этой твоей девчонкой, а завтра отправишься на фронт, где тебя могут убить. Давай в следующие десять минут будем честными. Удели мне немного внимания. Младшая Уонноп от этого не обеднеет – ей ты достанешься весь…
Она видела, что он обратил на нее все свое внимание.
– Как и ты, я верю, что однажды предстану перед Спасителем, но не меньше я верю и в то, что ты добродетельная женщина. И никогда не предавалась распутству.
Она откинулась на спинку кресла.
– Тогда ты и в самом деле негодяй; я всегда притворялась, что верю в это, хоть и не верила.
– Нет… – проговорил Титженс. – Позволь, я попытаюсь объяснить, как я это вижу.
– Нет! – воскликнула она. – Я – порочная женщина. Я разорила тебя. И я не стану слушать твои возражения.
– Может, и разорила, – сказал Титженс. – Только мне нет до этого дела. Мне все равно.
Сильвия застонала.
– Да, мне это безразлично, – твердо повторил Титженс. – И я ничего не могу с этим поделать. Таковы условия жизни порядочных людей – и таковыми они должны быть. Когда начнется новая война, надеюсь, воевать мы будем именно в таких условиях. Давай же, ради бога, будем говорить о достойных противниках. Всегда. Нам приходится разорять Францию, иначе миллионы наших сограждан погибнут от голода, а им приходится сопротивляться нам, иначе мы попросту сотрем их с лица земли… Так же и мы с тобой…
– Ты хочешь сказать, что не считал меня порочной, когда я… когда я обвела тебя вокруг пальца, как это называет мама?..
– Нет! – громко воскликнул Титженс. – Тебя саму обманул какой-то негодяй. Я всегда считал, что женщина, обиженная мужчиной, вправе – и даже обязана ради собственного ребенка – обидеть другого мужчину в отместку. Начинается противостояние женского и мужского. И я оказался этим мужчиной – такова была Божья воля. Но ты не превысила своих прав. Я никогда не откажусь от этих слов. Ни за что!
– А другие! И Пероун… – проговорила Сильвия. – Я знаю, что ты готов оправдать каждого, кто действует смело и открыто… Но ведь это погубило твою мать. Осуждаешь ли ты меня за то, что я ее убила? Считаешь ли ты, что я испортила ребенка?..
– Нет… Я хочу поговорить с тобой об этом, – сказал Титженс.
– Не считаешь!.. – воскликнула Сильвия.
– Ты же знаешь, что не считаю, – спокойно сказал он. – Пока я был с ним и воспитывал его честным англиканцем, я боролся с твоим влиянием на него. Я благодарен тебе за то, что ты поделилась со мной своими опасениями о моем разорении и смерти. Это правда. Я не смог бы собрать до завтра и сотни фунтов. А посему я определенно не тот человек, который способен в одиночку поставить на ноги наследника Гроби.