– Станет, – сказала Сильвия. – Мне… Мне было ужасно неловко обсуждать этот вопрос со знающими людьми и даже с мамой… Мы, женщины, такие невежественные…
– Понимаю, – сказал Титженс. – Вероятно, даже от мыслей об этом становилось неловко. – Тут он замолчал, задумавшись, но вскоре продолжил: – Но это все не важно. Ребенок, рожденный в официальном браке, по закону принадлежит отцу, и если мужчина, считающий себя джентльменом, становится отцом, он обязан достойно принять последствия: супруга и дитя должны стать для него превыше всего остального, даже если ребенок чужой. Дети, рожденные и в худших условиях, чем наши, становились членами благородных семейств. А я полюбил малютку всем сердцем и душой в ту же минуту, когда его увидел. Может, в этом все дело, а может, я чересчур сентиментален… Так вот, пока я был здоров, я боролся с твоим влиянием, ибо оно было католическим. Но теперь я болен, и то проклятие, которому я подвергся, может перейти и на него.
Он замолчал, а потом добавил:
– «И должен я скрыться в лесу, изгой, одинокий странник!»… Самое главное – защити его от проклятия…
– О Кристофер, – проговорила Сильвия. – Это правда – я никогда не желала ребенку зла. И никогда не пожелаю. И Марчент будет при нем до конца своих дней. Ты только прикажи ей не препятствовать тому, чтобы он воспитывался католиком, и она не станет…
– Хорошо, – проговорил Титженс устало, но примирительно. – А ты попроси отца… Отца… Священника, который жил с нами две недели до рождения мальчика, чтобы тот его учил. Это лучший человек из всех, что я встречал, и один из умнейших. Мне будет спокойнее от мысли о том, что ребенок в его надежных руках…
Сильвия встала; ее глаза сверкали на бледном, мраморном лице.
– Отца Консетта, – сказала она, – повесили в тот же день, когда застрелили Кейсмента. Они не осмелились писать об этом в газетах, потому что он был священником, а все свидетели были из Ольстера… И после этого нам еще запрещают ругать войну!
Титженс медленно, по-стариковски покачал головой.
– Я тебе этого не запрещаю, – сказал он. – Говори все что вздумается. И не уходи…
Комната наполнилась голубоватым сумраком. Неуклюжая фигура Титженса возвышалась над стулом.
– В конце концов, может, Спелден и прав в своих рассуждениях об осквернении Гроби. Стоит только взглянуть на Титженсов. После самого первого лорда Титженса не было никого, кто обманом выгонял бы папистов с наших земель, однако многие Титженсы умерли от перелома шеи или остановки сердца… Как там говорится, «будь ты такая-то и такая-то, ты не избегнешь…». Чего?