Покуда я пересекал страну с севера на юг, меня не покидало впечатление, что я еду по длинной-предлинной улице. Бельгия словно хочет срастись воедино. Ее деревни простирают одна к другой каменные руки. Они вытягиваются вдоль дорог и хватают друг дружку за что придется. Города наступают на поля, хотят разлечься на лугах и полянах, перескакивают через дамбы и границы.
Бельгийцы, с которыми я по вечерам выпивал глоток чего-нибудь бодрящего в гостиничном баре, добродушно хлопали меня по спине и уверяли, что в некоторых местах королевства сохранились еще зеленые пространства, когда можно ехать минут десять — пятнадцать и не встретить ни одной деревни, ни одного дома, ни одного человека. Может быть, мне удастся это проверить. Когда я приду в себя, то, возможно, рискну съездить туда, например в Арденны, где, говорят, есть холмы и леса. Но сейчас, когда я пишу эти строки, я вижу из окна средневековую ярмарку автомобилей. Над островерхими крышами всюду торчат железные мачты, которые своими тощими пальцами ловят в воздухе картинки. Неужели природа не есть нечто большее чем натура для телевизионного фильма?
Сегодня во время завтрака я развернул утреннюю газету и прочитал заголовок, написанный аршинными буквами на языке, который так похож на наш старый фламский:
«БЕЛЬГИЯ В 2000 ГОДУ: ОЖЕРЕЛЬЕ ГОРОДОВ с 35 МЛН. ЖИТЕЛЕЙ, КОТОРОЕ ПРОТЯНЕТСЯ ОТ АМСТЕРДАМА ДО ЛИЛЛЯ».
Тут я оторвался от газеты и выглянул в окно. С улицы доносился колокольный звон, и я подумал, что наконец-то услышу одну из старых народных песенок, хотя бы в исполнении на карийоне[1].
Но это был колокол суповара, созывавшего своих клиентов[2].
Письмо второе. ИДУТ ЗЕМЛЯНЫЕ РАБОТЫ.
— Шоссе на Рейнаарде?
Наклонившись к машине и заглядывая в окошко, молодой человек повторил мой вопрос. Он почесал правой рукой затылок, потом вытянул руку в сторону леска, который закрывал горизонт в нескольких сотнях метров впереди.
— Шоссе на Рейнаарде? — повторил он и опустил руку. — Гм, прямо не знаю, как вам объяснить.
Я тоже не знал.
Он осмотрелся, точно проверяя, не завалилось ли это шоссе куда-нибудь в кювет или не заблудилось ли между цветущих японских вишен. Его лицо просветлело, когда он увидел, что дверь одной из вилл отворилась и на улицу с лаем выбежала собака, таща за собой на поводке старенького господина. Молодой человек обратился к вновь прибывшим.
— Шоссе на Рейнаарде? — сказал старичок, а его собака тем временем заняла пост под вишней. — Дорога в... A-а, так это, верно, улица Франсуа Трифона?
Молодой человек покачал головой.