— Искусство Устраиваться — древнее искусство, — говорит Шарль Дюбуа. Его лицо сияет удовлетворением. Ему вовсе не кажется, что слово «искусство» здесь неуместно; скорее напротив, для него это словосочетание обозначает, пожалуй, единственное национальное качество, которым он мог бы гордиться безоговорочно. — На мой взгляд, — продолжает он, — разгадка в том, что эти земли на протяжении веков служили добычей иноплеменных завоевателей и чужеземных тронов. Население все время попадало в чрезвычайное положение, когда приходилось хвататься за соломинку, а после зализывать раны. Чтобы остаться в живых, люди шли на любые уловки. Кто не взял силой, тому нужно брать хитростью. И народ запечатлел себя в средневековом зверином эпосе о рыжей шельме Рейнарте-Лисе, который так ловко сумел надуть короля и всю мстительную свору охотников. Это умение прятаться и ускользать перешло по наследству, так что потомки Рейнарта стали ловкачами по профессии, точнее, по призванию. В годы войны, например, они ухитрились организовать самый черный рынок на свете. Люди усвоили, что нужно глядеть в оба, если хочешь видеть будущее. То, что хочешь удержать, не упускай из рук. Когда надо спасать голову, рассчитывай только на собственные ноги.
— И это, — замечает Шарль Дюбуа, — осталось у бельгийцев в крови.
Когда бельгиец едет по шоссе, покажи ему сплошную разделительную полосу, и он обязательно пересечет ее, ликуя, что хоть на мгновение может натянуть нос высоким властям, которые заставляют его ездить строго по правилам.
От красной Линии на архитектурном проекте его пробирает дрожь, и он тотчас же изобретает предлог, чтобы поставить дом на несколько метров впереди или позади этого рубежа.
Он выбирает парламент, который должен принимать законы, а потом использует своих депутатов для того, чтобы они помогли ему эти законы обойти.
Уплату налогов он считает национальным долгом тех, кто не в состоянии от этого уклониться.
— Идем, — предложил Дюбуа, — выпьем беленького в «Бельгийском павильоне».
— По стаканчику женевера[25]?
— Да. Или тебе не нравится женевер?
Я поспешил его успокоить. «Нет» может быть легко понято как отказ от приглашения, а я уже рассказывал тебе, что в Бельгии это небезопасно.
— По-моему, это великолепный напиток. Но я слышал, что в ваших кафе не разрешено подавать крепкие напитки?
— Совершенно верно, — сказал Шарль Дюбуа. — В пивных алкоголь продавать нельзя. Запрещено законом. Это одна из строжайших социальных мер, принятых после первой мировой войны.
— Так как же?!
— Что — как же? Общественность страны вела долгую и трудную борьбу против пьянства как страшного бича, издавна терзавшего народ. Я от всего сердца приветствую этот закон.