Он кивнул, вновь превратился в человека, поблагодарил.
Эдвин хотел вернуться к расчетам, но я не дала.
— Сделай перерыв. Продолжишь завтра, на свежую голову. Как и предвидела, моя просьба его разозлила. Он зыркнул на меня, холодно ответил:
— А казалось, ты поняла. Я должен помочь. Как можно скорей.
Я вспыхнула, гневную отповедь сдержала в последний момент. Заставила себя говорить спокойно.
— Я понимаю, Эдвин. Но кому ты поможешь, если от усталости напутаешь с вычислениями?
Он, казалось, смутился. Опустил глаза, провел ладонью по лбу.
— Ты права. Нужно отдохнуть. Несколько часов ничего не решат, а поспешность может навредить.
Эдвин подошел ко мне, подал руку. Когда я встала рядом с ним, удивительно нежно и мягко обнял. Касаясь щекой моего виска, прошептал:
— Спасибо, что не сердишься на меня. Спасибо. Просто я леденею от ужаса, стоит только представить на его месте кто-то из родных.
Я не ответила. Сильней прижалась к моему волку в тщетной попытке утешить и избавиться от истрепавшего нервы беспокойства.
От резкости и раздражения вскоре не осталось ничего. Его поцелуям удалось даже заглушить мою тревогу. Мои ласки на время избавили его от волнений. В уютном полумраке спальни мы забыли все, что творилось за стенами дома. Как дурной, ничего не значащий сон.
Эдвин смотрел мне в лицо, гладил разметавшиеся волосы. Трепещущий свет лампы в изголовье бликами танцевал на его щеке.
— Ты не испугалась, когда я превратился, — тихо заметил он.
— Не испугалась, — глядя ему в глаза, подтвердила я.
— Почему?
Казалось, этот вопрос занимал его весь день. Еще подумала, Эдвин не рассчитывал на правдивый ответ до ночи, до близости. Это ранило, и доля моей обиды проявилась в ответе. — Мне страшно, когда ты считаешь меня врагом. Когда думаешь, что я чужачка, неспособная понять тебя. Но тебя самого, того, кем ты являешься, я не боюсь.
Он улыбнулся, словно в жизни не слышал ничего более приятного. Приподнявшись на локте, поцеловал меня.
— Постараюсь больше тебя не пугать, — пообещал он, увлекая в новое восхождение на вершину наслаждения.
Я проснулась раньше и, нежась в объятиях Эдвина, пыталась осознать вчерашнее откровение. Я не ошиблась, назвав свои чувства к Эдвину тем пугающе честным словом. Любовь… Многие годы люди пытались объяснить природу, происхождение этого чувства. Разбили его на составляющие. Общность интересов, связь судеб, притяжение тел, влечение умов, сплетение даров вместе являли рецепт совершенного чувства. Инквизиторы, подыскивавшие одаренным девочкам мужей, наивно полагали, что создают любовь, в большей или меньшей степени следуя рецепту. То, что особенных успехов они не достигали, инквизиторов не огорчало.