Затрепетала паутина, а в меня словно впились тысячи мелких иголок – я упустил привидение. Не из нерешительности. Осознанно упустил.
– Это что сейчас было? – осторожно спросил господин полицмейстер, не видевший призрака, но проникшийся моим напряжением.
– Не могу объяснить! – резко бросил я, подхватил собаку и ринулся прочь из башни.
Не могу объяснить. Чувствую себя так, словно я уже не я, словно меня дополнили другим человеком, с которым я плохо знаком. Так проявляет себя колдовской дар, меня предупреждали. Дар хочет колдовать. Дар дан мне не просто так, а чтобы пригодился. Но я такой колдун… Я не создаю, даже не разрушаю. Я добиваю то, что недоумерло по какому-нибудь глупому недоразумению. Когда дар рвется наружу, чувствуя верную добычу, у того я, которое не забылось и все еще я, ощущения премерзкие. Словно я тряпичная кукла, которую мотает чужая сильная рука. Я могу не поддаться, в силах не позволить этой руке вести себя. При том, что я знаю, как хорошо мне бывает, если дар развернется. Я проверил это под стенами собора. Эйфория, счастье, блаженство и воодушевление – вот что такое колдовать. Но я хочу быть собой, а не игрушкой дара. А это, оказывается, может быть больно.
Потом… Потом Бромма не спала почти до рассвета.
Мой ли это был призрак, или другой, или даже несколько, не знаю. Вакханалия шла на колокольне собора – разом раскачались и зазвонили все колокола, причем, звон был не ритмичным, как случается при соприкосновении колокола с языком, а беспорядочный, словно кто-то колотит по колоколам палкой, не соблюдая интервалов, не выдерживая ритма и тоновой последовательности. Или мечется под колокольными куполами, задевая их в бешенстве или истерике. В Бромме захлопали окна и ставни, полуодетые люди выбегали на улицу и окликали соседей, пытаясь понять, пожар это или война, и что происходит. Огня не было. Штурмом Бромму тоже никто не брал. Даже колдовские отсветы я не рассмотрел из-за луны. Безумный карильон не смолкал в течение часа. А я, злой на всех, терпел и не показывал носа дальше подоконника. Пока, наконец, в дверь со стороны улицы не забарабанили с бесцеремонной настойчивостью. Явился все тот же господин полицмейстер и господин бургомистр с ним, и еще с полдюжины значительных лиц города. Все с претензиями ко мне: дескать, это я им устроил веселую жизнь. Пока меня не было, такого тут не происходило! Кого я разбудил и разозлил, шляясь сегодня по кладбищу, пусть я немедленно сознаюсь и исправлю!
С пятого этажа притопал заспанный Душечка, помялся лестничным пролетом выше, и заскрипел ступенями обратно. Майор был, по обыкновению, пьян, его вся эта какофония ничуть не беспокоила. Тут я и понял, что ни вдовы, ни ее облезлого умертвия дома нет. И это, кажется, обещанная месть за кота, а, заодно, и за поруганный ковен. Ну и накопилось ж в пряничных домиках плесени!