Суд над майором был таким же коротким, я слышал его весь из коридора, которым нас, связав попарно, уводили.
Фон Боцце, вы аристократ? – Аристократ. – Следовательно, склонны к роялизму. Барон? – Барон, но ведь баронство купленное! – Это отягчающее обстоятельство, ибо знал, что покупал – превосходство над другими людьми, Республика не приемлет превосходства, повинен смерти, обжалованию не подлежит.
Не знаю, что для барона горше – то, что его приговорили вот так, мгновенно, за купленный еще его отцом титул, или то, что ему хоть и вернули волшебную фляжку, но выпитую солдатами до дна. Его трясет от невозможности хлебнуть оттуда, ходуном ходят плечи и трясется голова, каждые несколько минут он отвинчивает крышку и пытается извлечь хоть каплю, но фляжка пуста, и на лице барона отчаяние. Вот они волшебные предметы. На них надеешься, а в самый важный момент они подводят. Без своего зелья барон хуже малого дитя.
Он мне не помощник, что бы я ни придумал, и кто бы нам на помощь ни пришел. Его самого придется тащить. А Доран смирился. Как ни странно, он согласен с тем, как, когда и где закончится его жизнь. На него словно нашло просветление, как будто он узнал ответ на мучительный вопрос, не дававший ему спокойно жить долгое время. Будто бы Машина – именно то, к встрече с чем он шел и готовился всю жизнь. Так он понял Равновесие и Предназначение. Он блаженный идиот, которому обязательно надо хоть во что-то верить, и ему теперь все ясно. На него тоже нет никакой надежды.
Внешние способы спасения еще туманнее. Разбойничье войско, если и переползет границу тайным перевалом, вряд ли успеет к рассвету, когда назначена казнь.
Сам я могу… очень немногое. От примененного мной заклинания на скрещенных пальцах, воспринятого у Фалька на тюремщике развязались и упали штаны. Полезное умение, но в каких-нибудь обстоятельствах попроще. Я должен придумать что-то другое.
В камере с нами есть еще один колдун. И тоже некромант, как я и Доран. Похоже, мы летим на эту Машину как бабочки на свет. Я пробовал поговорить с ним, но он резко отбрил меня, заявив, что намерен за себя бороться, и чтобы я не подходил к нему с провокациями, он всем сердцем верен Республике, бесполезно его соблазнять. Я ничем его соблазнять не планировал, да мне и нечем, но его страх и фанатичная злоба, выплеснутые на меня, заставляют меня держаться в противоположном углу подвала.
Перебираю идеи, перечитываю свои записи, но времени на подробный анализ нет.
Правильно заклятый предмет, сказали мне ведьмы, должен быть зачарован на простые и легко подбираемые ключи – кровь, воду, молоко, слюну, ноготь, волос. Про волос – это я проверил сам, уронив в сундук кошачью шерстинку во время колдовства, и так подселил в сундук лишее. Я пробовал узнать у иберринского колдуна-республиканца, казнили ли Машиной некромантов ранее, или мы первые. Он ощерился на меня и прошипел, что ему ничего об этом неизвестно. Его самого везут за Машиной последние сто сорок миль, с прошлой остановки в каком-то другом городе, просто не было колдунов, на чьей крови можно поклясться, вот его и оставили в живых до Кольбара.