Светлана смотрела в бледное лицо оборотня: подведенные темным, точно сурьмой, мутные глаза сделались желтыми. Она не испугалась, но ужаснулась своим мыслям: как замысловато переплетается и в нем, и в графе, небесная красота со звериным уродством, аж оторопь берет, на такое лицо глядючи, а глаз не оторвать — точно магнитом к себе тянут, злыдни…
— Не заблуждение это, а… — княжна вновь запнулась.
Хотелось сказать, что чувствует она так, что помнить Бурого еще человеком, да подумала, что пустое это все. Не поймет трансильванец, на каком языке ни скажи ему о любви.
— Да что я толкую-то с вами! Только время трачу.
Она и на себя рукой махнула. Не время воспоминаниям предаваться Не время! И сказала твердо:
— Нам спешить надо. Вон уже глядите — солнце в иголках горит.
Оборотень запрокинул голову и зажмурился, так ярок был в вышине огонь восходящего дневного светила. Поднялся ветер, и Раду пришлось обхватить клетку двумя руками, чтобы удержать под плащом.
— Бабушка злится, — выдохнула княжна. — Знать бы еще, на что на сей раз… Хотя что гадать, вскорости узнаем…
И она прибавила шагу, хоть и чувствовала, что уже натерла задником туфли босую ногу.
Глава 17 "Что сгубило Олечку Марципанову"
Примерную курсистку Олечку Марципанову сгубило вовсе не пристрастие к лицам мужского пола, а подъемные машины, знакомство с которыми началось у нее с Витебского вокзала. Ей велено было сопроводить туда одну почтенную пару, отбывавшую домой после лечения у доктора. Испробовать новшество любопытно было всем — а при наличии багажа они имели полное право открыть решетку багажной подъемной машины.
Влюбившись в механическую кабину с первого взгляда, Олечка Марципанова стала находить неотложные дела то в «Пассаже», то в доме компании «Зингер». Однако даже будучи неприметной девушкой, она быстро примелькалась служащим, но после честного признания в любопытстве, ее с улыбкой стали пускать «покататься». За простое спасибо. Она жалела, что доктор по-прежнему глотает во втором этаже противную желтую взвесь сухого конского помета, хотя доход с частной практики позволял ему перебрать этажом выше в доме с чудо-машиной, которая облегчила бы жизнь заодно и многим его пациентам. По лестнице легко бегали лишь юные ученики жены доктора, которым та давала уроки фортепиано. Они еще на подступах к квартире начинали считать ступеньки, как пальцы — первый, третий, пятый, если вдруг перескакивали ступеньку.
Пока другие девушки грезили во сне влюбленными ухажерами, нашей Олечке снились витые черно-золотые решетки лифтов. А в особо тяжелых кошмарах бедную курсистку преследовали мягкие диванчики, о которых, увы, Олечка Марципанова могла лишь мечтать, потому как операторы таких лифтов четко знали, какие люди действительно имели неотложное дело в верхних этажах. Она могла лишь на мгновение заглянуть в кабину через хрустальные ограждения и повздыхать над своей незавидной судьбой уже на пыльной улице. Прокатиться на подобном лифте для Олечки Марципановой было такой же несбыточной мечтой, как оказаться в механической кабине в Эйфелевой башне. Однако некоторым мечтам свойственно сбываться по почти независящим от мечтателя причинам.