— Вера, подойдите ближе, если желаете их рассмотреть, а я отойду…
— Не надо! — я быстро преодолела между нами расстояние и позволила себе тронуть барона за локоть. — Я боюсь к ним прикасаться, но мне бы хотелось рассмотреть их поближе…
— Зачем? — барон глядел в пол, на лампу, словно олень, загипнотизированный автомобильными фарами. — Они похожи одна на другую.
— Ну не скажите, пан барон! Не скажите… Вы правы, я не разбираюсь в моде, но по вашим куклам я могла бы ее изучить…
Действительно наряды девушек соответствовали их прическам — здесь были и тонкие кружева начала двадцатого века, и знаменитый британский тренч-коут с рукавом-регланом, вошедший в моду после войны, и юная автомобилистка в шелковом пыльнике в подвязанной шарфом шляпке и в очках. К аксессуарам Милан тоже подошел с трепетом — вышитый веер и вышитая сумочка к нему времен Александры, она могла бы сослужить неплохую службу какой-нибудь из куколок ее детства. И даже если эти аксессуары действительно были фабричными, то круглая кожаная сумка-футляр, модная в шестидесятые, которая шла к шерстяному английскому костюму — приталенный пиджак и чуть расширенная юбка ниже колен — явно была сшита специально для марионетки. Как и аляски, дутые сапоги на синтепоне, которые, кажется, были тут самыми современные вместе со свитером с воротником-гольфом. И на машинке, и на спицах, и с вышивальной иголочкой молодец, и на дуде игрец… А я еще проклинала машинку, когда шила простой мужской костюм на свою марионетку. Вот ведь рукастый дядька!
— Знаете, как я выбрала для себя профессию кукольника?
Я снова осторожно тронула Милана за локоть, и тот, вздрогнув, поднял наконец голову и уставился на меня немигающим взглядом филина.
— В Праге, куда мы ездили со школой, я увидела марионеток, сказочных принцесс, принцев, ведьм… Они были как живые, а какие на них были наряды… Их создатели казались мне тогда небожителями. Потом-то я поняла, что не боги горшки обжигают. И все же я ничуть не жалею о выбранном пути. Я люблю свою профессию и… — я непроизвольно сглотнула набежавшую слюну. — Хорошо, что я не увидела тогда ваших кукол. У меня была бы тогда другая, возможно, более финансово-выгодная профессия, но ни капли не творческая, потому что я бы подумала, что никогда не смогу сделать подобное… А я люблю театр, очень сильно, больше всего на свете. Возможно, это единственное, что я действительно люблю.
Я запуталась в своем дифирамбе и замолчала. Барон продолжал глядеть на меня неподвижным взглядом, и я вдруг поняла, что говорю что-то не то. Совсем не то.