— На твоем драндулете?
— Сам ты три дня не умывался! Да мой драндулет твоей «бэхе» сто очков вперед даст!
— В поле, — уточнил Глеб, — без дороги.
— Естественно, — пожав плечами, сказал Забродов. — По дороге-то и на автобусе проехать можно. Или на такси. На кой черт нужна своя машина, если собираешься ездить только по дорогам?
Глеб не нашелся с ответом. В этом заявлении была своя логика — с точки зрения горожанина, извращенная, перевернутая с ног на голову, но при этом несокрушимая, как стены противоатомного убежища. В самом деле, зачем нужна машина там, где можно легко обойтись без нее? А там, где она действительно нужна, пройдет далеко не каждая машина…
— Ладно, — сказал он. — Обсудим твое предложение в семейном кругу.
— В добрый час, — в свою очередь становясь сдержанным, кивнул Забродов.
Глеб знал, в чем причина этой сдержанности, как и то, что лжет, обещая обсудить с Ириной предложение Иллариона устроить совместный пикник. Ирина была многим обязана Забродову и всегда об этом помнила; более того, она очень тепло относилась к Иллариону, находя его по-настоящему хорошим человеком и отменным, в высшей степени интересным собеседником. Но он напоминал ей об одной из самых тяжелых — да что там «одной из»! — нет, о самой тяжелой и горькой странице ее биографии, и общество этого человека тяготило Ирину против ее воли и вопреки здравому смыслу. Забродов прекрасно об этом знал и, наверное, уже успел пожалеть о своем опрометчивом, сделанном под влиянием момента предложении.
— Давай за Ирину, — предложил Илларион, разливая по рюмкам все, что осталось в бутылке.
У самого ее донышка еще сохранился ободок быстро тающего инея; с бутылки капало, размокшая этикетка отстала и перекосилась, и было ясно, что надо либо уходить в загул (к чему ни тот, ни другой не имел ни малейшей склонности), либо заканчивать увеселение и переходить к делу.
Они выпили за Ирину, и Глеб, не дожидаясь новых наводящих вопросов, спросил первым:
— Скажи, такая фамилия — Рябинин — тебе о чем-нибудь говорит?
Забродов сделал волнообразное движение бровями.
— Если ты о полковнике нашего управления Павле Рябинине, то — да, говорит. Еще бы не говорила! Мы с ним столько выпивки усидели — вот тут, за этим самым столом, и еще в разных других местах…
— Превосходно, — сказал Глеб. — А еще что-нибудь, кроме того, что он, как и ты, был горьким пьяницей, ты о нем можешь сказать?
— Полегче на поворотах, — одернул его Забродов. — Он был отличный мужик, профессионал высочайшего класса и погиб, выполняя правительственное задание…