1
С детства мне ни хуя не светило. Когда Лев Моисеевич Коган, старинной, добротной выделки врач, лазал в мою жопу шершавым шпателем, он говорил моему отцу: «Сёма! — говорил он, — «Там видно не только лишь гланды, и всю Северную Сторону, но, и квёлую будущность вашего обалдуя… Имейте знать, мсье Тойц, Вам надо уже, делать ноги…». Но мой незабвенный папа, был кован из бронзы, разбавленной на «Агдам». Презирал всё, что не было с КПСС, и не слушал за умных людей.
Как результат, семнадцати лет от роду, я влип в вагона-ремонтный завод. В лабазах, конца — начала прошлого века пахло мышиным дерьмом, столярным клеем, и лозунгами политпросвета.
Директор завода Мазуркевич, встретил нас в центре электрического пятна, выплеснутого ртутными лампами прямо на загаженный пол.
— Равняйсь! Смирно! — Прокричал, он так, что стёкла в заводе звенели и покрывались мелким истерическим потом. — Бляди! Здесь вас научат, строгать, пилить, и Родину любить!
Мы поняли, что дело наше кислое, но рыпаться было поздно. Синие технические халаты уже повисли на юношеских плечах.
— Будьте счастливы суки! — Во всю мощь своих лёгких в последний напутствовал нас Мазуркевич и пинками погнал, к труду. Небо над городом в этот момент заволокло серой мешковиной, и в ноздрях встал острый запах лошадиной мочи и дёгтя. Гоги Нахичеванский, сын зеленщика с нашей улицы, мудро констатировал раскуривая папиросу:
— Ара. Биджо. Генацвале. Нас наебали!
Глядя на муравьиную суету вокруг, с ним нельзя было не согласиться. Какие-то люди с большими напильниками в мускулистых руках, наступали на нас слева. Стены из рыжего кирпича окружили нас, и медленно пошли нам на встречу. Спасение было только ближе к теплу. Настороженно глядя по сторонам, мы двинулись к чреву металлического бака, туда где, весёлый мужчина в рваной тельняшке будил железным прутом огненных бесов. Бесы ярились и кашляли, кидали в мужчину раскалённый антрацит, но он только матерясь смеялся в ответ, и пил из бутыли мутный арамейский самогон.
— Замёрзли салаги?! — Закричал он, увидев нас сбившихся в кучу и заворожённо глядящих на игру пламени.
Но уже, люди с напильниками обступили нас, и один из них, сверкая золотыми зубами взял Гоги за воротник, и чуть приподняв над полом, встряхнул словно бурдюк с кефиром.
— Ну-ка голубь, пойдём со мной! — Сообщил он офанаревшему практиканту. — И вы тоже щеглы! Работать пора!