В день, когда Горотеон отправлялся в Дальние Земли в окружении приближённых воинов своих, он вновь встретил Эирин и Зофию, что крепко держала ребёнка за руку.
— Ты всё ещё можешь передумать и вернуться туда, где ты родилась, и где прошло детство твоё.
— Эирин…
— Я обещаю, как Царь Дальних Земель, что оставлю за ней право самой выбрать себе мужа и никогда не забывать, что она линариумская дева, как не забываю этого с женой своей Айолой.
— Я подумаю, Ваше Величество.
— В любой момент ты можешь сказать о своём решении любому из моих военачальников, что пока остаются на землях Линариума. Никто не станет препятствовать тебе.
- Пора возвращаться, Царица, — Берен. — Скоро солнце покинет горизонт, не следует жене мужа своего находиться в темноте с чужими мужами.
— Ох, Берен, что бы я делала без тебя… — глаза её всматривались вдаль и наполнялись каждодневными слезами, но вместе с тем надеждой, что завтра она встретит своего мужа. — Что это?
Айола видела небольшие точки, двигающиеся от горизонта, которые приближались стремительно, и вскоре стало понятно, что это всадники.
— Ах, — юная Царица подстегнула Жемчужину и понеслась на ней, как ветер, быстрее ветра, подобно бурану. Всадники окружили её со всех сторон, закрывая своими большими конями, и скакали вровень с Царицей, пока не расступились, отстав, и Айола упала в руки мужа своего, Горотеона, так просто, словно перескочила с лошади своей на коня Царя. Он просто поднял Царицу из её седла и пересадил на своё, в то же мгновение целуя свою жену, которая вцепилась ему в шею, дёргала за волосы и стонала в губы, заставляя целовать себя дольше, глубже, отчаянней. Конь мужа её давно остановился, всадники, что сопровождали Царя Дальних Земель, присоединились к всадникам Царицы и стояли поодаль, спешившись и не смотря на Царя своего и Царицу.
— Пусть они уедут, — сказала Айола, — я не хочу ждать дворца, — впиваясь в губы Горотеона, она дала знать, что именно она не хочет ждать, Горотеон подал знак всадникам, и они двинулись ко дворцу.
— Айола, жена моя, уж не собираешься ли ты одарить ласками мужа своего прямо в поле, как дикарка? — глаза Горотеона улыбались.
— Именно это я и собираюсь сделать, муж мой, — она с трудом разбиралась с застёжками на военных одеждах мужа и, расстегнув их на груди, остановилась. — Так значит, у тебя растут волосы на груди… ты позволял ощипывать себя, как утку? Это ведь больно!
Муж её смеялся и целовал губы жены своей, когда она потребовала разоблачиться целиком, чтобы увидеть, как всё устроено у мужчин на самом деле, как предназначено природой и богами, а не законом Главной Богини.