Я могла только молчать; ни за что на свете я не хотела бы быть открытой. Я не трогалась с места. Он вошел в комнату, чтобы взять свечку; тогда я проскользнула в маленькую комнатку.
– Ах, Юдио, – вскричала Дженни, – значит то бледное лицо, о котором так много говорили, это были вы!
– Это была я, миледи и никто другой. Я боялась сказать это, чтобы меня не привлекли к ответу перед судом. И я умолчала обо всем.
Мистер Карлтон возвратился со свечой, осматривался по сторонам, не находя, конечно, никого, и наконец сошел в кухню. Я слышала, как он говорил вдове Гульд о каком-то человеке с черными усами и бакенбардами, находящемся будто на лестнице.
Я тихонько смеялась над тем, что казалось мне смешным недоразумением. Так как не в моих интересах было, чтобы кто-нибудь знал, кто виновник этой шутки. Когда ушел Карлтон, я сошла в кухню, сняв предварительную повязку с зубов. Я постучалась в ставню, как бы приходя со двора и стукнула даже очень сильно, испугав почтенных старушек. Вдова Гульд с досадой спросила меня, разве я не могу входить в дом тихо и прилично; я ответила на это, что я только хотела пожелать спокойной ночи мистрис Крав и поднялась наверх. Мистрис Крав расхохоталась, видя мое распухшее лицо, которое она сравнила с полной луной, но я про себя думала, что она бы еще более смеялась, если бы видела мое лицо несколько минут тому назад с черными бакенбардами.
Фредерик Грей, слушавший с напряженным вниманием, прервал Юдио.
– Вы, значит, не подозревали Юдио, – спросил он, – вам не пришла мысль, что мистер Карлтон мог влить что-нибудь в лекарство?
– Нет, сударь, ни на одну минуту. Как мне могло придти в голову подобное подозрение? Разве мистер Карлтон не доктор? Я не знала, что он влил что-нибудь; но если бы даже я это знала, я, конечно, могла бы предположить, что в качестве доктора, призванного мистрис Крав, он счет нужным прибавить что-нибудь или переменить лекарство.
– Да, это правда, продолжайте.
– Я легла спать, а назавтра утром моя сестра сообщила мне, что мистрис Крав умерла накануне вечером в десять часов; смерть ее последовала от отравленного лекарства. Я не знаю, что я почувствовала, это невозможно передать; заподозрила ли я мистера Карлтона, или нет. Я слышала, что он почувствовал запах яда в лекарстве, когда его принесли, и думала, что когда я увидела склянку с лекарством в его руках, он, вероятно, хотел еще раз понюхать его. Одна только вещь была для меня ясна: мистер Стефен Грей не мог совершить такой ошибки.
Как мне выразить свое тревожное состояние до того момента, когда началось разбирательство? Наконец, настал этот день.