Лукач принадлежит к гегелевской традиции марксизма, Грамши — к викоианскому и крочеанскому уклону. Для Лукача в главной его работе «История и классовое сознание» (1923) центральной проблема-такой выступает темпоральность. Грамши же, как это показывает даже поверхностное обращение к его понятийному словарю, социальную историю и реальность воспринимает в географических терминах — у него преобладают такие слова, как «местность», «территория», «преграды» и «регионы». В «Южном вопросе» Грамши не только старается показать, что деление на северные и южные области Италии является основой для понимания того, каковы должны быть политические действия национального рабочего движения в безвыходном положении, но также весьма подробно описывает специфическую топографию юга с характерным для него разительным контрастом между большими недифференцированными массами крестьян, с одной стороны, и наличием «больших» землевладельцев, влиятельных издательств и выдающихся культурных образований — с другой. Самого Кроче, наиболее заметную фигуру в Италии, Грамши с характерной для него проницательностью определяет как южного философа, которому оказывается легче апеллировать к Европе и Платону, чем к своей собственной гибнущей южной среде.
А потому проблема состоит в том, как соединить юг, чья нищета и богатые трудовые ресурсы делает его инертным и уязвимым перед лицом экономической политики и мощи севера, с севером, который в свою очередь зависит от юга. Ответ Грамши предвосхищает его знаменитую критику интеллектуала в «Quaderni»:>24 он рассматривает Пьеро Гобетти,>25 который как интеллектуал понимал необходимость объединения пролетариата севера с крестьянством юга. Прямо противоположную позицию занимали Кроче и Джустино Фортунато (Guistino Fortunato), которые видели связь севера с югом в способности первого к организации культуры. Его работа «поставила южный вопрос на почву, отличную от традиционной [когда юг считался просто отсталым регионом Италии], за счет внедрения туда пролетариата севера».* Но такое внедрение, продолжает Грамши, невозможно до тех пор, пока мы, памятуя о том, что интеллектуальная работа не делается быстро, не станем действовать в соответствии с более широким календарем, чем любая другая социальная группа. На культуру нельзя смотреть просто как на непосредственный факт. На нее нужно смотреть (как он говорит это в «Quaderni») sub specie aeternitatis.>26 Много воды утечет прежде, чем появятся новые культурные образования и новые интеллектуалы, поскольку это требует многолетней подготовки, действия и традиции.