Марк Антоний (Беляева) - страница 181

Я все за тебя уже попросил, твоя задача только кивать головой и улыбаться.

Будь силен и смел, не опозорь свой род".

Война! Вдруг все стало на свои места. Я буду героем, я пригожусь родному отечеству, я, в конце концов, приобрету бесценный опыт настоящей битвы. Это и по сравнению с беспорядками Клодия — реальная жесть. Горнило войны выплавляет из юношей мужчин, и мне давно пора было попробовать себя в деле. В конце концов, дядька стал дядькой именно благодаря войне. А у него все в жизни получилось, даже изгнание (к тому времени дядька у себя на острове успел основать новый город и активно им занимался, держась будто восточный царек, а не порицаемый всеми преступник).

Да уж, если я хотел быть человеком, стоило приложить усилия и стать им, как сделали уже многие доблестные юноши до меня.

Короче говоря, милый друг, ты понял, что я вдохновился. Отчасти, не буду лгать, я вдохновился идеей погибнуть, чтобы все потом лили горькие слезы. Отчасти, идеей привезти с собой роскошную награду вроде муральной короны (что я и сделал). Отчасти же мне хотелось увидеть мир, как и любому молодому человеку. Он казался мне после Греции таким огромным. Как начнешь путешествовать, становится очень сложно остановиться.

Что за птица этот Авл Габиний, я не знал, когда я снова написал дядьке и спросил, ответ был краток.

"Хорош для Помпея. Плох для Цицерона. Не любит Клодия.

Меньше вопросов, больше дела.

Будь здоров."

Вскоре я действительно получил приглашение от Авла Габиния. Он остановился в большом, роскошном доме у моря, и, пока мы возлежали, принесли как минимум восемь перемен блюд.

Габиний был полненький, забавный мужик с длинными бровями почти до самых висков и длинными, смешливыми глазами. Судя по всему, он комплексовал по этому поводу, потому что на выпускаемых им монетах всегда изображал себя юным и прекрасным. Он был большой добряк во время мира, хотя изрядно зверствовал на войне. Ко мне Габиний сразу проникся симпатией, он сказал, что я напоминаю его в юности.

О боги, подумал я, не допустите, чтобы, в таком случае, я стал им в старости.

Он был мягкий и спокойный, как боров, и мне все время хотелось ткнуть Габиния в бочок.

Изначально Габиний предложил мне сопровождать его в частном порядке без какого-либо звания.

— Будешь помогать мне разбираться с делами, — сказал он. — Посмотришь, как и что, разберешься. А там мы разберемся, Антоний.

Я опустил в рот свиную матку в соусе из желтка (Габиний их, как и я, очень любил) и принялся жевать это неподатливое, упругое мясо. Паузой я воспользовался, чтобы подумать.