В центральной башне я оказалась впервые, а потому в личный кабинет ректора входила с опаской. Чую, отдуваться придется не только за себя, но и за всех тех, кто сейчас чудесно дрыхнул в подземелье. Зачем встала? Притворилась бы спящей и делов-то! В сон клонило немилосердно. Пролетевшая бурная, пьяная ночь не прошла бесследно. По ходу я оправила скомканную одежку и заплела косу, засунув кончик под воротник, чтобы не растрепалась. Чуяла, что предстоял серьезный разговор.
«Гора мышц» зарылся с головой в документы — только темная макушка и была видна, но мое прибытие все равно не проворонил. Бумаги, с которыми он работал до этого, в тот же момент были отодвинуты на край итак заваленного стола, а в свободный центр положена одна папочка Внутри — один листок-заявление по уже знакомой мне форме и краткое перечисление всех повышений уровня.
— Присаживайтесь, адепт Тонверк, — любезно предложил Вольсхий, но из амплуа эдакого чудовища не вышел. — Предстоит серьезный разговор.
Сесть я была только рада, хотя старый стул с надломленной ножкой грозился вот-вот развалиться. Сел бы на него кто потяжелее, вроде Вольсхого или той манисы, которая плевалась ядом в мою сторону в подвале, то точно бы рухнул на пол. Уж я бы позлорадствовала… в глубине души. Нарваться на неприятности все же хотелось меньше, чем выпустить пар.
— Я предлагаю вам стать лидером и представлять интересы прошлогодних адептов академии. Как видите, проводится серьезная реорганизация и помощь каждого…
Сладка песенка, да конец близок. Видимо, я действительно похожа на непрошибаемую дурочку, как однажды заявил Эрж, раз Вольсхий с таким яростным желанием подбивал меня, как мотылька, лететь в пламя костра.
— Отказываюсь! — было сказано решительно, категорично, чтобы ни одна крыса не засомневалась в принятом окончательно решении.
— Что? — удивился Вольсхий, слегка опустивший подбородок, и взглянул на меня исподлобья.
Я впервые увидела на его лице выражение искреннего недоумения, но он быстро взял себя в руки. Кисти сложил в замок на столе, несколько рассеянный карий взгляд с некоторой досадой и злостью вперился в меня, из-за которого тело покрылось гусиной кожей.
— Я отказываюсь, — уверенно повторила и сложила руки на колени, чтобы не начать теребить браслет или поправлять складки туники. — Не позволю сделать из себя крайнюю. Я не буду отвечать за то, в чем вы меня обвините.
— Обвиню? И в чем же, адепт Тонверк? — поинтересовался Вольсхий с явно недоброжелательной ухмылкой. — В мирное время наказание лидеров групп разрешено только за административное правонарушение или подрыв учебной деятельности.