– Размен… чего?
– Ферзей.
– Ты говоришь про воинов?
– Какая разница? У вас же пешка на проходе.
– Ну и что?
– Да ничего! – фыркнула та. – Пешка на последней линии становится кем хочет. Как можно этого не знать?
– А кто играет, в смысле, двигает фигуры?
– В АэнАрде все играют.
– Нет, но кто начал игру?
– Как, кто? – Герта с недоумением взглянула на Жугу. – Дракон, конечно!
– Наш?! – Вильям выпучил глаза. – Или…
Он не договорил и воцарилась тишина. Взоры всех троих остановились на другом крае доски, где в клубах седого дыма вырисовывалась фигура чёрного дракона.
– Не может быть, – пробормотал Жуга. Обхватил голову руками. – Яд и пламя, не может быть…
– Пожалуй, хватит, – Герта притушила свечи и помахала в воздухе ладонью, разгоняя дым. – Душно. Вы запомнили, где что стоит? Тогда откройте кто-нибудь окно.
Вильям кивнул, шагнул к окну, рывком раздвинул шторы. Поморгал, привыкая к свету, и вдруг насторожился.
– Жуга, – позвал он, – Герта! Там кто-то лезет через стену.
– Где? – вскочил Жуга. – Ах, леший… Должно быть, это те, что шли за нами.
– Шли за нами? – Вильям поднял бровь. – Где? Когда? Я никого не видел.
– Я видел. Герта! Ты ждёшь кого-нибудь?
– В гости через стену не лазают, – та прищурилась. – Хотя постойте. Сдаётся, одного я знаю. Герман-Селёдка. Мерзавец, каких мало. Интересно, что ему здесь нужно?
Травник машинально сунул руку под рубаху и выругался.
– Чёрт… Я не взял меча. Герта, у тебя есть что-нибудь… – Взгляд его упал на хрустальный шар. Он протянул руку:
– Можно?
Герта не успела ответить. Внизу загрохотали сапоги, а через миг три человека уже ворвались в комнату.
– Ага! – довольным голосом объявил, входя, четвёртый, по-видимому, тот самый Герман, о котором говорила гадалка. – Он в самом деле тут. Эй, ты, рыжий! Слышь, чё. Собирайся. С нами, значит, пойдёшь. И чтоб без глупостей!
В руках у него был арбалет. Заряженный и взведённый.
Травник подбросил в ладони хрустальный шар и поднял взгляд.
– С чего ты взял, что я с вами пойду? – холодно осведомился он.
– Сказал, пойдёшь, значит, пойдёшь. С тобой говорить хотят.
Подельники Селёдки заухмылялись.
– Ты слишком много себе позволяешь, Герман, – сухо сказала Гертруда. – Или забыл, что с тобой случилось в прошлый раз?
Казалось, тот заколебался и даже немного побледнел, но уходить, похоже, не был намерен.
– Ты, Герта, молчи лучше, – сказал он. – Мне с тобой враждовать неохота. Ты не знаешь, кто это такой.
– А мне плевать, кто он такой. Он у меня в гостях.
Герман вытянул руку.
– Энтот парень года полтора назад навёл здесь такого шороху, что у наших до сих пор руки чешутся. Потом собрал себе кодлу и промышлял на дорогах…