— Д-да. Я думала, что мы друзья, Зик, но, когда твои настоящие друзья вернулись домой в четверг вечером, ты больше не хотел меня видеть. Это заставило меня почувствовать ...
Я закрываю глаза и слегка качаю головой. Не могу смотреть ему в глаза, лицо пылает.
— Это заставило меня п-почувствовать… — я делаю вдох, вдыхаю через нос – это единственный способ успокоить свой голос, контролировать свою речь.
Когда я набираюсь мужества, поднимаю глаза и смотрю на него, он смотрит на ряд окон на фасаде библиотеки. Смотрит сквозь них, решительно сжав губы и скривив уголки. Не то чтобы нахмурился, но ...
Я позволяю тишине поглотить нас, ничего, кроме звуков библиотеки, понимая, что слова больше не нужны. Я сказала то, что должна был сказать, единственным известным мне способом.
Все еще глядя на окна, он говорит:
— Я не думал, я реагировал. — Он делает паузу. — Это не имеет к тебе никакого отношения.
Он не извиняется. Он не говорит, что ему жаль, но пока этого достаточно.
— Все в порядке.
Он отводит взгляд.
— Неужели?
Нет.
Я опускаю глаза, сосредоточившись на своем блокноте, прежде чем снова посмотреть вверх. Он грустно хмурит брови.
— В том-то и беда, Вайолет. Ты слишком всепрощающая.
— Почему это плохо?
— Потому что, когда кто-то обращается с тобой как с дерьмом, ты не должна позволять ему этого. Все это знают.
Его ноздри раздуваются, глаза сверкают.
И прежде чем я могу остановить себя, слова изливаются из моего рта, приглушенные, но торопливые:
— Л-ладно. Как насчет этого: нет, я не думаю, что мы друзья, потому что я не хочу друзей, которые обращаются со мной как с дерьмом. Которые ведут себя как испуганные маленькие мальчики. Которые вышвыривают меня из своего дома, после того, как предложили сесть за их стол. Ты грубый и упрямый, и полный придурок.
Во мне нарастает пузырь смеха, и я борюсь с ним, но, в конце концов, смех побеждает.
— П-прости. — Я сдерживаю смех. — Мне не следовало смеяться.
— В твоем голосе нет сожаления. — Похоже, он недоволен.
— Потому что мне не жаль. Нисколько.
— Но ты только что назвала меня придурком.
— И знаешь, что? — Я вздыхаю, откидываюсь на спинку стула, закидываю руки за голову и сжимаю ладони. — Это было действительно хорошо.
Если я и удивила его своей откровенностью, он этого не показывает. Его лицо – бесстрастная маска.
— Вайолет, как твоя фамилия?
— Моя фамилия? — Случайный вопрос застал меня врасплох.
Его ответ – смех, такой глубокий и веселый, что у меня по спине пробегают мурашки.
— Если мы собираемся стать друзьями, не думаешь, что мне следует знать твою фамилию?