— Тогда мне это показалось ужасно романтичным. Совсем не напугало. Теперь немножко пугает. Не знаю уж, кто ему перевел. Наверное, Эдя. А потом, когда умер Жорик, это он был рядом всю дорогу. Он приехал первым, когда все случилось, когда мы с Витей ничего не соображали. Он занимался похоронами. И так обо мне заботился. О нас.
И я вдруг подумала, что Толик в самом деле не так сильно изменился. Я имею в виду, он стал другим, но скорее пропорционально, чем качественно.
А можно ли превратиться в какого-то совсем уж чужого тебе человека? Да нет, наверное. Может, родители с самого начала были правы, когда говорили, что Толик все тот же.
— Но почему ты не стала с ним встречаться? — спросила я, отпив еще кофе. Мама отстранилась, прошлась по комнате, раскинув руки.
— Потому что я его не любила. А любила Витю. Вот и все. Такая история.
Я долго глядела на маму, а потом спросила:
— Тогда зачем ты с ним переспала?
Мама посмотрела на меня так, словно я ее ударила. Мне не хотелось быть безжалостной, я поставила чашку на стол и развернулась, чтобы уйти. Уже у самой двери мама меня окликнула.
— Рита!
Мне стало жаль ее до слез, до горячего сердца в груди.
Мама сказала:
— Он спасал мне жизнь, чуть не умер. Я была так ему благодарна. Так хотела дать ему что-то взамен.
И, в итоге, дала.
Я сказала:
— Ты не жалеешь?
Мама пожала плечами.
— Я почти сразу рассказала Вите.
Она посмотрела на меня, в маминых глазах читался вопрос: ты ведь достаточно взрослая, чтобы мы об этом говорили?
Я кивнула ей, хотя мама так меня и не спросила. Мамино лицо разгладилось, и я подумала, что недостаточно взрослая она.
— А ты думала, что я его дочь?
Мама засмеялась.
— Да, конечно. Конечно, думала. Но это все неважно, ты — Витина дочка, посмотри на себя.
Господи, мама думала, что я волнуюсь из-за того, что я не папина дочь. Мне захотелось засмеяться, но вместо этого я сделала скорбное лицо.
— Посмотри на себя, ты рыжая, у тебя папины глаза, папины губы. У тебя даже папино сердце, помнишь, тебе делали УЗИ? Толик не твой отец.
Господи, подумала я, ну разумеется, я папина дочь. Я же его полная репродукция. Женская ипостась.
Но мне нравилось, что мама думает, будто я общаюсь с Толиком, как со своим предполагаемым отцом. Это избавляло меня от многих проблем.
— Да, — сказала мама. — Рита, это все было очень непросто. С Витей, с Толиком. С теми мальчиками вообще. Я бы не хотела, чтобы у тебя были такие проблемы.
— Сейчас таких проблем и нет, — сказала я. — Я тебя люблю.
Я люблю тебя, но не понимаю.
А ты любишь меня и не понимаешь меня.
Когда у людей рождаются дети, думают ли они о той бездне, которая когда-нибудь проляжет между ними и теми, кто еще так отчаянно нуждается в их любви.