А о том, что дети вырастут и умрут? Нельзя рожать детей, если вместо колыбельки видишь гроб.
Что я почувствовала, когда мама мне все это рассказала?
Наверное, ревность. Мне хотелось, чтобы Толик любил меня не меньше. И печаль, ведь мамина молодость — это то, чего я никогда не увижу, потому что время не оборачивается вспять.
Кроме того, мне было смешно, потому что Толик остался прежним.
Неожиданно для себя, я отлично выспалась, мне не хотелось возвращаться в постель, и я читала, слушала музыку, наконец, шлялась по дому.
Катя сказала, что я принесу в подоле и опозорю родителей. Кажется, она единственная воспринимала меня всерьез. Как женщину, так сказать.
Толика все не было, я оделась потеплее и засела с книжкой в саду, там долго караулила его. Потом решила, что должна быть самодостаточной и ушла в свою комнату смотреть документальный фильм о странных религиях. А вы знаете, к примеру, что во вьетнамской околоспиритической религии Каодай (что переводится примерно как "великий глаз") дух Виктора Гюго почитается, как святой. Мир куда более непредсказуем, чем все мы можем представить.
И предсказуем в то же время, если учитывать, например, наследие французского колониализма во Вьетнаме.
Толик появился только в сумерках, заглянул ко мне в комнату, широко улыбаясь. Он покачивал в руке бумажный кораблик.
— Хочешь? — спросил он. — Просто подумал, типа когда я пацаном был, мы с батей такие во Владике пускали. Очень празднично, капец как.
А потом он убил своего отца. Но, конечно, я хотела. Мы с Толиком пошли на озеро, Катя сказала, что все расскажет маме, но проблемы с мамой были, хотя бы отчасти, улажены. Она думала, что Толик мне как отец.
Лорд Кунсайт, так перевели у нас одну из драматических реплик в одной из иконических серий Сейлормун, я любил вас, как отца.
Надо ли говорить, что отцы тут были совершенно ни при чем.
Я рассказывала Толику о вьетнамской любви к Гюго.
— Это который мягонькую порнушку писал? Типа эротику, но как котик лапкой.
— Э? Что?
Предположение его вызвало у меня только недоумение, никаких ассоциаций.
— А, не, — сказал Толик. — Это тот мужик, который как леденец.
Потом я поняла, что Толик, вероятнее всего, имеет в виду Ги де Мопассана.
Толик иногда качал перед моим носом бумажный кораблик. В исчезающем свете дня кораблик поблескивал.
— Смазал его парафином, чтоб не распался и не утонул. У меня так батя делал. Просто захожу в магаз, а там типа парафин жидкий, ну, я сразу про кораблики и вспомнил. Шу-ух! Шу-у-ух!
— Что?
— Ну, он по волнам так.
Я засмеялась, Толик улыбнулся, блеснул красноватыми в сумерках золотыми клычками.