Но я так перепугалась, что попала рукой Толику в карман. Во-первых там был нож, складной, конечно, но сомнений в том, что это, у меня не было. Еще я нащупала кучу каких-то мелких, металлических вещей. Я так испугалась, что отдернула руку. На пол полетели мамины бриллиантовые сережки, а на указательном пальце у меня осталось ее кольцо с изумрудом.
Толик поглядел на рассыпавшееся золото с тоской, затем достал целую пригорошню украшений: кольца, серьги, цепочки, кулоны. Папа постоянно дарил маме украшения, их было у нее великое множество, мама радовалась им, а потом тут же о них забывала. Она носила только дешевенькие сережки с давно выцветшим искусственным топазом, первый папин подарок, привезенный им из города его детства.
— Ну что, сдашь меня? — спросил он. — Рита, не будь крысой, мне нужно лавэ.
— Но зачем? — спросила я.
— Чтобы помогать людям, — ответил Толик. — Без денег ща никуда. Такое нынче общество. Сам не рад.
— Толик, идите работать.
— Да влом, — ответил он совершенно искренне. — А так бы пошел, конечно. Алечка цацки все равно не носит. Они ей не нужны, так что это не грех. Бог бы сам у нее своровал их и раздал нуждающимся.
— Бог запрещает воровать.
— Он разрешает в особых случаях, — сказал Толик туманно, пояснять свою мысль он явно был не намерен. — В чем понт какой-нить бичевской работы, когда надо добро творить. Ну все, я пошел творить добро.
Он развернулся, но я схватила его за руку.
— Толик, я все расскажу родителям.
Он вздохнул, покачал головой и цокнул языком:
— Ладно, че тебе надо?
Я сказала:
— Возьмите меня с собой. Туда, куда вы идете. Тогда я буду молчать. Можете на меня положиться.
Толик обернулся ко мне.
— Да?
— Да.
— Ну, тебе это будет неинтересно, наверное, — протянул он. И тут я поняла: Толик все спланировал. Может быть, не в деталях, но он хотел меня заинтересовать, хотел, чтобы я пошла с ним, более того, чтобы я сама этого желала.
— Ладно, — сказал он деланно неохотно. — Только надень что-нибудь поприличнее, услышала?
— Услышала, — сказала я. — Сейчас.
Он еще некоторое время смотрел на меня, словно я должна была переодеваться прямо перед ним, а потом вышел.
— Буду ждать тебя внизу! Надеюсь, Алечка нас не спалит.
— Нет, — крикнула я. — Мама сегодня до вечера. У них кто-то важный приезжает.
Толик, судя по всему, так и остался стоять у закрытой двери, а я судорожно искала, во что бы одеться.
— А куда мы поедем? — крикнула я. — Куда именно?
— В Вишневогорск, — ответил Толик. Голос у него был чуть хриплее обычного. А мне нравится слово "хрипше". Жаль, что его не существует. Лучше бы оно было вместо "хриплее". "Хрипше" — это напевнее, тоньше, тоскливее. Но не "тоскливише", так что тут все справедливо.