— Во славу матушки-природы! — орет. — Это вам за озоновый слой!
Мир словно переходит в режим замедленной съемки.
Мои сограждане бегут прочь от взрыва, друзья девочки шепчут что-то — неужели молитву? — я стою как вкопанная по коленки дура, не могу ни пошевелиться, ни даже на помощь позвать нормально. Огонь зажигалки приближается к водородной станции, я смотрю на его росчерки на фоне серого неба, и буквально за секунду до взрыва чувствую, как блондин-лесоруб бьет меня в плечо приёмом из регби. Я отлетаю в сторону, перемахиваю через низенькое ограждение и падаю вниз — к белым барашкам на волнах очень мокрого моря. Где-то наверху очень громко бахает, и трещит, и лопается, а мне тут внизу безопасно, но очень страшно.
Ну как безопасно? Спасатель приземляется мне на голову, едва не ломает шею, и я ухожу глубоко под воду. Там долго — секунд пять — вспоминаю обо всем, чего сумела добиться за семнадцать лет в Атомбурге. Результат меня не устраивает, поэтому я отчаянно бью ногами и руками, хватаю блондина за пучок волос и впиваюсь мертвой хваткой. Кто меня в воду бросил — пусть тот и вытаскивает.
Но получилось все ещё веселее: вода под ногами вдруг закончилась, меня и лесоруба подтолкнула вверх чёрная палуба подводной лодки, а из рубки боевой машины высыпала толпа злых людей с автоматами наперевес. Я встаю — мокрая рубашка неприлично облепляет тело, тушь расплылась — и машу людям рукой. Эй, говорю, все в порядке, а этот варвар — он хороший, не убивайте его. Эй, говорю, это все та дурная девчонка — заморочила меня фантазиями, а пока я варежку раззявила — учинила теракт. Бывает, дескать.
— Ладно, — машет рукой капитан. — но ты это, давай к генерал-губернатору, расскажи ему все это. Из первых, так сказать, рук.
Меня с лесорубом поднимают обратно на стену дамбы, я танцующей походкой иду по бетонному полу — чтобы не наступить в красное — но потом коленки все же подкашиваются, и я блюю на Дамбу и на Атомград, и на обломки лодки, и немного на моего спасителя. Рисовой каши хватает на всех.
Конечно, ни к какому генерал-губернатору я не иду. Спрашиваю у спутника, как его имя, а потом поворачиваюсь к нему, беру за вырез футболки и говорю:
— Грег, нам срочно надо выпить.
Грег, в общем, не отказывается. Мы молча спускаемся на фуникулёре вниз, молча доходим до ближайшего бара и молча выжираем по триста грамм синтетического коньяка. Это помогает.
— Грег, — говорю я заплетающимся голосом. — Если хочешь, можешь остаться в городе. Я знаю один отличный подвал.
Он удивляется. Не подвалу, в смысле, а предложению. Их, варваров, учат, что мы надменные повелители законов природы, прячем наш рай от простых смертных. Но это не так. Нам, в общем-то, ничего не стоит принять хоть десять беженцев, хоть десять тысяч. Инфраструктура выдержит. Придвигаюсь поближе — рука к руке, коленка к коленке — и объясняю весь расклад.