— Вы лаконичны, отец причастный.
Конечно, хоть кто-то из них не смог удержаться от попытки завести разговор. Кто же это? Ах, да. Киф. Лоялен к Миссии. Верующий секты Золотого Догмата. Потомственный военный. Вот уже два года — принцип. Вероятно, после награждения переведут в ряд ветеранов.
Я пожал плечами:
— Бог не дебил, ему можно не разжёвывать.
Солдаты снова переглянулись. Тайком ухмыльнулись.
— Вы служили? — спросил Киф о том, что наверняка интересовало всех.
— Легион «Орёл», — отозвался я и потянулся к ближайшему бокалу. Забрал прямо из-под протянутой руки берсерка Тира. Забрал, как кажется, неторопливо, но его ладонь впустую хватанула воздух. Декан неуловимо напрягся. Боец насуплено полез за следующей бутылкой.
Вино сурово. В вине — полынь. Таким только поминать. И мне есть — кого.
Ужин тянется, словно церемония посвящения, так же муторно и долго. Пустеют бокалы и блюда. И теперь, когда главное сказано, моя цель — уйти до того, как они поймут. До того, как протянется меж нами связующая нить родства душ. До того, как почувствую боль будущей ампутации…
— Добро пожаловать на кладбище! — рывком поднялся я из-за стола.
Кивнул и ушёл.
Контур свербит в висках при усилии восприятия охватить мир корабля одним чувством присутствия. За спиной остаются молчание и напряжение.
— Легион «Орёл», — задумчиво покрутил вилку декан. — Уничтожен пять лет назад в мясорубке на Виване. Живых не осталось.
— Видимо, осталось, — флегматично ответил Ал.
Приближение
«Белый снег», созданный для планетных легионов, огромен для пяти человек, тысяч трупов и одного Харона. И — слишком тесен.
Образ Хиевы дрожит в капсуле света над столом. Она улыбается и жеманно поводит плечами. Тогда она не хотела делать слайд, полагая, что выглядит несовершенно. Глупая… Красота женщины не в том, как она выглядит, а в том, как любит.
«Миссия с прискорбием сообщает всем причастным, что бывший центурион легиона „Орёл“ Кир Сот, героически погиб при…».
Речь не складывается. Не достаёт сил набрать зёрна слов так, чтобы рассказать о себе тем, кто не знает, и промолчать тем, кто помнит. Мешает постоянное жужжание в ушах разговоров и излишне громких мыслей «барсов». Возможно, я смог бы настроиться, если бы они не трепали моё имя. Раздвоенность сознания ограничивает возможности. Поморщившись, полностью перевожу внимание на контур. Настало время…
— Представляешь, какая здесь система заглушки допотопная?! Внутренняя связь просто ушла! Сколько не бился, чтобы хоть маркировку скафандров видеть — глушит, зараза!
— Не горячись, Киф. Либо мы сдуреем от шума движков, либо недельку не будем чуять и слышать друг друга. Тяжело без связи, но я предпочту остаться разумным.