– Формально. Он уже не тот, что прежде. Был яхт-клуб, вернее, водно-спортивная база Кировского завода, а теперь Дом Конгрессов и гавань с моторными монстрами. А яхты ушли дальше, в Ораниенбаум, в Сидоровский канал.
– Откуда ты знаешь?
– Это не я, вот он знает. – Я кивнул на монитор компьютера. – Только о Никифорове и его «Ласточке» там ни слова.
– А ты съезди в Ораниенбаум, вдруг какие дневники сохранились, летопись клуба.
– Так зима. Новый год. Рождество. Там и нет никого.
– Тогда просто проветрись.
Она хорошая, Нина. Симпатичная, добрая, я на третьем курсе в нее даже влюблен был, да и сейчас неровно дышу. Но имеется у нее недостаток. Уж больно настойчивая. Вбила себе в голову, что должна поставить меня на ноги, и отступать не намерена, точит и точит. Вообще-то со мной все не так плохо. Это по читальному залу и лабиринтам архива я рассекаю на коляске, а для улицы у меня локтевые костыли имеются. И врачи говорят, что когда я пойду по-настоящему, только от меня зависит. Вот и Нина о том же. Но я не мог признаться ей в страхе, который поселился во мне в день аварии, лишившем меня воли. И кому такой нужен?
Не знаю, что на меня нашло, но полдень ближайшей субботы я встречал на берегу Сидоровского канала. Было холодно, погода придержала привычную слякоть в прошлом году и побаловала снегом.
Яхты стояли стройным рядком, укрытые баннерами, ставшими ненужными по окончании успешно прошедших выборов. К ним вела одинокая цепочка следов. Она и стала моей путеводной нитью. Ямки от костылей оставляли на белоснежном холсте бессвязное послание азбукой Морзе.
Следы завели меня во второй ряд, где были яхты поменьше и попроще.
– Здравствуйте, – сказал я лестнице, чьи верхние перекладины скрывались под тентом.
– И вам не хворать, – раздалось в ответ.
Тент зашевелился, заставив улыбнуться кандидата в депутаты, ныне переместившего свой лик с плаката на экран телевизора, с которого он бодро вещал о том, кому на Руси жить хорошо.
Мужчине, явившему себя на свет, было за… Ему можно было дать и 70, и 80, и 90. Это уже потом мне, бестактно поинтересовавшемуся, поведали истину, известную каждому яхтсмену: время, проведенное под парусом, в счет жизни не идет.
– Чем обязан?
Я стал объяснять, и вроде бы выйти должно было коротко, а не получилось.
– Значит, вам Никифоров нужен, – сказал старик, спустившись со своих высот на землю. – Это вы по адресу. Я и есть Никифоров. А тот господин из вашего рассказа, мой дед Федор. Меня в его честь назвали, только отчество другое – Иванович. А что касается той истории, то она в нашей семье по наследству передается, преданием.