— Но я соглашусь с одним условием.
— Говори, с каким.
— Мы должны заключить договор, в котором я клятвенно обещаю принять на себя обязанности по управлению асьендой только в том случае, если никогда в жизни, ни под каким предлогом Ла-Фундасьон не перейдет ко мне в собственность. Я делаю это, чтобы избежать дурных слухов, будто я предлагаю свои услуги из желания обобрать плоды с упавшего дерева.
Сесилио задумался, а затем сказал:
— Я понимаю твою щепетильность, но я на это не могу согласиться. Ты лишаешь меня единственной радости передать асьенду в твои руки, чтобы ты без всяких оглядок управлял ею по твоему желанию и усмотрению, в полной уверенности, что я тебе доверяю.
— Ну в таком случае я тебе ничего не предлагал. Ищи себе, если надо, другого управляющего.
Сказав это, Педро Мигель встал, собираясь уйти. Однако Сесилио, делая вид, что беседа не окончена, продолжал:
— Кроме того, такой странный договор, который ты предлагаешь заключить, никогда не будет обладать юридической силой. Он будет всецело зависеть от твоей воли и желания. Юридически твое заявление о том, что ты не согласен стать владельцем имения «никогда в жизни, ни под каким предлогом», которое является обязательством лишь морального порядка, не может быть предъявлено тебе как обвинение, в случае если ты переменишь свое решение.
Увидев, что Педро Мигель собирается уходить, Сесилио добавил:
— По крайней мере, мне сейчас не приходит в голову, как можно составить подобный договор, но если ты настаиваешь на своем, давай спросим совета у Сесилио-старшего, он хорошо разбирается в таких делах. А пока ты еще раз подумай, может, тебе подойдут мои условия, то есть управлять без всяких ограничений.
— Я тебе уже сказал…
— Не говори пока ничего… Иди к себе, подумай и возвращайся, когда змея скинет последний кусок старой кожи.
Педро Мигель улыбнулся, но по всему видно было, что он упрямо стоял на своем и не собирался уступать.
— Хорошо. Я приду сюда завтра-послезавтра, погляжу, как дон Сесилио разрешит это дело.
Но именно Сесилио-старший и был тем таинственным двигателем, который затеял все это предприятие. Это он надоумил Хосе Тринидада Гомареса отказаться от управления Ла-Фундасьон, и он же через различных посредников сообщил Педру Мигелю о затруднительном положении, в котором очутился больной Сесилио-младший, лишившись управляющего.
Сесилио-старший молниеносно разрешил трудное дело:
— Подойди сюда, упрямый глупец. Ты что же, думаешь, тебе будут делать добро, а ты будешь платить за него неблагодарностью, ставя преграды для его осуществления? Сесилио тяжело болен, и он в тебе нуждается, и если ты не возьмешься управлять асьендой, то он совсем разорится. С тобой не будет никаких договоров, и оставь свой глупый страх перед тем, что скажут люди, — ты вполне можешь сам судить о своих чувствах и поступках. Ступай сейчас же к Сесилио и скажи ему, чтобы он передал тебе управление.