У небольшого селения на опушке леса я натолкнулся на Вольского. Перед ним бледный, с воспаленными глазами и пересохшими губами стоял генерал Панфилов.
Василий Тимофеевич говорил нервно, охрипшим, срывающимся голосом:
— Нам дорога сейчас каждая секунда. Нужно упредить подход оперативных резервов противника. Одна танковая дивизия уже появилась... Вы больны и в таком состоянии командовать не сможете.
Увидев меня, командарм распорядился:
— Немедленно сообщите начальнику штаба, чтобы разыскал Синенко и передал приказание — вступить в командование корпусом. Панфилова нужно временно подменить, да и сами поищите Синенко, он где-то здесь.
Вскочив в «виллис», я помчался к полуразрушенному домику, где, как мне указали, находился начальник штаба. Генерал Калиниченко стоял у походного столика, только что закончив разговор с офицером оперативного отдела.
— Товарищ генерал, я к вам от командарма. Он поручил передать...
Калиниченко отвернулся от меня и нагнулся над картой.
— Командарм приказал разыскать Синенко и немедленно передать ему командование корпусом Панфилова, — продолжал я.
Калиниченко выпрямился, не проронив ни слова. Лицо и шея его стали пунцово-красными, глаза смотрели куда-то в стену.
— Товарищ начальник штаба, прошу выслушать меня... По поручению командующего...
Неожиданно Калиниченко резко повернулся ко мне и хрипло выдавил:
— Убирайтесь! Вам с... делать больше нечего?
Я остолбенел и в ответ на эту неуместную вспышку машинально проговорил:
— Сроду не видел столь невыдержанного генерала...
Из домика я не вышел, а выбежал и погнал «виллис» к штабу корпуса, надеясь найти там Синенко. Но кто-то уже разыскал Максима Денисовича. Он стоял возле штабного автобуса и внимательно слушал указания Вольского. А я невольно думал о «приеме», которым меня угостил Калиниченко. Чем я мог вызвать к себе такое неприязненное отношение? Конечно, в армии еще остались «уникумы», которые ценили только самих себя, а всех остальных считали пустым местом. Политработники, по их мнению, болтуны, техники — жестянщики, мешающие воевать... Но можно ли генерала Калиниченко отнести к числу таких самодуров или политических недоучек? Нет, он старый танкист, опытный военачальник и, казалось бы, должен понимать, что мое дело — не работать гаечным ключом, а руководить техническим обеспечением армии. Ведь начальник штаба тоже не стреляет по фашистам, а руководит боевыми действиями войск.
Может быть, эта недостойная вспышка вызвана нервным перенапряжением или какой-то личной обидой? Лишь недавно я заменил одного из ближайших помощников командующего. Носились слухи, что предстоят и другие замены, в том числе и начальника штаба. Я как бы мозолил глаза генералу и напоминал о возможных для него неприятностях.