– Я стала хуже?
– Ну, что ты! – хором откликнулись Венсан и Барт.
– Так-то лучше… Думаете я сама не вижу? – печально вздохнула Маринелла. – Все в прошлом.
Дальше девушка шла молча, любуясь темнеющими вдалеке кипарисами, горными пиками, возвышавшимися над долиной, желтыми низкорослыми цветочками, что расцвели вдоль дороги, ковром устилая склоны, сменив маки, чей алый покров теперь был лишь воспоминанием. Как и ее дорогие платья, как ее драгоценные украшения, как ее графский титул.
Друзья миновали перевал, и их глазам открылся поселок мятежников, Campo Ribelle, как сами они называли свое поселение, где над хижинами поднимались столбы черного дыма. Но теперь это был не обычный дым от печных труб, а дым от пожарища, уже догоравшего.
Все трое испуганно переглянулись, не понимая, что могло случиться, неужели, пожар? А потом, не разбирая дороги, бегом помчались к лагерю, когда им навстречу из-за деревьев вдруг вышел трактирщик Луко. Он шел странно тяжело и медленно, прижимая руку к правому боку, а из-под его пальцев сочилась кровь. Венсан, опомнившись первым, бросился вперед, подхватил покачнувшегося друга и осторожно опустил на траву.
– О Господи! Луко! Что с тобой, что случилось? – прошептала оцепеневшая от ужаса Маринелла, склоняясь над ним.
– Солдаты, – хрипло ответил тот. – Люди Монтелеони. Они нашли нас. Сожгли лагерь… убили всех. Ищут вас! Не ходите туда!
Тяжело дыша, он закрыл глаза, Венсан осторожно отодвинул его руку и приподнял рубашку, чтобы осмотреть рану.
– Держись, дружище, я сейчас! Все будет хорошо, – начал он, но раненый отвел его ладонь.
– Прощайте друзья, – Луко открыл глаза и слабо улыбнулся. – Я скажу за вас словечко создателю, когда встречусь с ним…
С этими словами бедолага трактирщик испустил дух. Понимая, что ему уже не помочь, Венсан оставил тело друга, а после поднялся и протянул руку Маринелле, девушка вытерла слезы, и, вопреки совету Луко, они побежали к лагерю, ведомые непреодолимой силой, что звала их на пепелище. Барт мчался следом.
И некоторое время спустя они уже шли втроем мимо догорающих хижин, пробираясь почти на ощупь в клубах едкого черного дыма, скрывавшего их и делающего невозможным разглядеть что-то вокруг. Но и без того ясно, что Campo Ribelle полностью разгромлен, а с мятежниками покончено навсегда. С ужасом смотрела Маринелла на мертвые тела своих товарищей, лежавшие на земле в тех странных позах, в каких застала их смерть, лицо Венсана превратилось в безжизненную маску, а в глазах рыцаря блестели слезы, и он крепче сжимал губы, стараясь не заплакать. Хотя в таком дыму никто бы не удержался от слез. Внезапно, когда клубы рассеялись, унесенные ветром, с громким криком Маринелла бросилась вперед, опустилась на землю, а Венсан и Барт побежали за ней. Картина, что предстала их глазам, повергла бы в ужас и более суровые натуры: сидя на земле Маринелла обнимала тело Фабио, своего маленького друга, и безутешно рыдала. Повинуясь внезапному порыву, Барт опустился рядом с ней на колени и сжал руку мертвого ребенка. А потом поднял глаза к небу и сказал, обращаясь к кому-то, а может быть, к себе самому: