– Все думаешь?
– Думаю, – согласился Малахов, не отрывая взгляд от потолка.
– Не замечал я этого за тобой раньше.
Малахов дернулся на неудобном казенном стуле:
– Надо говорить: «Раньше я за тобой этого не замечал».
– А я что сказал? – очень удивился Любушкин.
– Порядок слов у вас слишком поэтический. Надо говорить проще. Вы же офицер…
Любушкин аж затрясся.
– Филоло… филололинг… филологист хренов! Рассуждает он. Ты долго тянуть будешь? Мне папаша Молчанов всю плешь проел, а ты тут волынку поешь…
– Тянешь, – меланхолично заметил Малахов. И, чтобы заполнить внезапно наступившую паузу, пояснил:
– Волынку тянут, а не поют.
Любушкин стал наливаться нездоровым багрянцем.
– А поют Лазаря, – продолжил лингвистические изыскания Малахов.
– Нннн…
– Да вы садитесь!
– Х-р-р… Молчать! Паспорт ему, видите ли, не нравится! Чтоб сегодня же медсестру свою оформил! Передавай дело в суд, говорю. И дожуй уже своего червя, черт бы тебя побрал совсем!
– Мелик Артурович Ованесян!
– Р-р-р!
– Выдан московским паспортным столом. Понимаете, в чем тут дело?
Любушкин шумно задышал.
– Ну?!
– Мелик Артурович Ованесян, – задумчиво повторил Малахов. – С арийскими чертами лица. Блондин. Глаза серые. Ованесян. Ха!
– Н-н-н… ну и что? – немного спокойнее сказал Любушкин.
– А у самого акцент немецкий. Ну, может скандинавский. Мелик Артурович он, как же!
– Ну, подлинность паспорта проверим. Слушай, выплюнь червя, а?
– А? – встрепенулся Малахов. – Какого червя? Где?
Он вытащил изо рта измочаленную завязку и аккуратно положил ее в картонную коробку из-под скрепок, которая служила ему органайзером.
– Я тут им очную ставку с этой медсестрой устроил, – доверительно сказал он… – Так она как его увидела…
– Ну?
– Нет, тетка она, конечно, что кремень, – с уважением сказал Малахов. – Она только на пару секунд растерялась. Их тут Курлыкин немного на цифровую камеру поснимал. Показать?
Любушкину нисколько не хотелось проявлять любопытство.
– Да вообще-то… – ну ладно. Показывай, что тут у вас, – снисходительно разрешил он.
Малахов удовлетворенно что-то пробормотал и включил компьютер:
– Вот! – воскликнул он и подвинулся.
На экране показалась похудевшая и мрачная «медсестра» Она вошла в кабинет, сосредоточенно глядя перед собой и поджав губы. Задержанный мужчина, которого привезли после попытки проникновения в квартиру гражданки Громовой Ирины Матвеевны, сидел к ней боком, перед столом Малахова и что-то ему говорил. Вот он оглянулся на вошедшую женщину. Его лица не было видно, потому что он повернулся затылком к снимавшему Курлыкину. Зато отлично было видно лицо «медсестры», на котором моментально вспыхнули такие сильные чувства, что Любушкин растеряно моргнул.