Ко мне в комнату входит Рамиля, видит, как я стою перед зеркалом, мотает головой и произносит молитву.
— Ты заплатила малую цену за своё восхождение, Амина, — напоминает мне о случившемся, — Могло быть и хуже.
— Куда уж хуже Рамиля, — вздыхая, отвечаю ей. — Отец совсем озверел.
— Я зашла предупредить тебя, дочка, — Рамиля закрывает плотно дверь, щелчок замка отчётливо был слышен в комнате. — Приехал Бахтияр со всей своей свитой, включая жён.
— Что!?
Уставилась на женщину, а саму не на шутку начало трясти. — О, Аллах!!! За что?
— Тише ты, глупая, — хватает меня за руку, подводит к камину, нажимает на статую в виде слона, и камин отъезжает в сторону. Я с открытым ртом смотрю на женщину, ведь прожила в этой комнате четырнадцать лет до отъезда и уже пять после. — Этот ход я не показывала тебе, ты поняла?
Киваю головой.
— Куда он ведёт?
— Там две ветви: одна в кабинет отца, другая на задний двор.
Отмахивается от меня: — Сбила с мысли меня, Амина, если будет необходимость, я хочу, чтобы ты знала о нём. Фархад слишком разгневался. Ты не слушаешь меня, когда я прошу ему не перечить. Твои младшие сёстры смотрят на тебя и начинают подражать, муж не в восторге.
Я понимаю Рамилю и её беспокойство, но поделать с собой ничего не могу, на виду у всех спокойная, а в душе закалённая бунтарка.
— Рамиля, ты мне как мать, — обнимаю женщину, она действительно беспокоится о моей судьбе, защищает перед отцом и это уже не первый раз. Мачеха тоже прижимает к своей груди, гладит по моей голове.
— Кажется, Бахтияр тоже пришёл просить твоей руки, дочка. — Рамиля говорит с печалью в голосе. — Фархад предупредил меня, что, если ты не угомонишься, моя защита будет бесполезной и он отправит тебя к дяде.
— Только не к нему, нет, нет, — машу головой. — Рамиля, почему он не отдаёт мои документы, я бы с удовольствием уехала обратно в Россию и перестала бы существовать для его семьи.
Голос предательски подрагивает, но я держу себя в руках. Я немного лукавлю сама перед собой, теперь я точно не смогу уехать, только не от Самира. Женщина стирает со своего лица навернувшиеся слёзы.
— Потому что ты его кровь, Амина. Первенец.
— Но ведь прежде он выгнал нас с мамой? — я не понимаю, что хочет этим сказать Рамиля. Отец даже глазом не моргнул, когда выставил нас обеих из дома.
— Валентина до сих пор на правах первой жены, дочка, ты ведь должна это знать, — Рамиля никогда не говорила об этом со мной. Значит, давно хотела что-то сказать, но не решается.
— Нет, нет, Рамиля, ты путаешь, — я хмурюсь ещё больше. — Собственными глазами видела документ о разводе с родителями.