ТЕТРАДЬ ИВАНА ЛИПРАНДИ
Большая переплетенная рукопись записок И. П. Липранди хранится теперь в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинском доме).
Записки эти появились почти через полвека после первой встречи Липранди с Пушкиным, в журнале «Русский архив» 1866 года, и появились, можно сказать, случайно. Издатель журнала Петр Иванович Бартенев, один из лучших знатоков и собирателей пушкинского наследства, вспомнил о семидесятишестилетнем отставном генерале Липранди и послал ему свою статью «Пушкин в Южной России». Статью эту Бартенев составил по крупицам из документов, отдельных рассказов и воспоминаний нескольких спутников пушкинской молодости.
Липранди отозвался и написал громадный комментарий к бартеневской статье. С истинно военной точностью он поправлял, иногда опровергал, часто значительно расширял и дополнял сведения Бартенева. Он все помнил - и серьезное, и мелочи:
что познакомился с Пушкиным 22 сентября 1820 года, а 23-го обедал с ним у М. Ф. Орлова;
что чиновник Эйхфельдт наливал в чайник рому и позже погиб, соревнуясь в количестве выпитого;
29
что знаменитая куртизанка Калипсо Полихрони не могла напеть Пушкину «Черной шали» (как утверждал Бартенев), ибо приехала в Кишинев в середине 1821 года, а «Черная шаль» была сочинена в октябре 1820 года;
что Пушкин надолго брал из библиотеки Липранди - сначала Овидия, затем Валерия Флакка, Страбона и Мальтебрюна;
что Пушкин обучил бранным словам не сороку (Бартенев), а попугая, принадлежавшего генералу Инзову;
что из поездки в Аккерман и Измаил Липранди и Пушкин вернулись 23 декабря 1821 года в 9 часов вечера, а в Измаиле перед сном выпили графин систовского вина, но Пушкин, проснувшись рано, сидел неодетый, «окруженный лоскутками бумаги», и «держал в руке перо, которым как бы бил такт, читая что-то».
Многое в обширной работе Липранди относилось к поэту весьма отдаленно; кое-что явно замалчивалось, обходилось (сказывалось изменение взглядов Липранди с 1820 по 1860-е годы); однако, анализируя эти записки, исследователи находили и находят там бесценные сведения о «трудах и днях» поэта, о его кишиневских друзьях и врагах, о юных шалостях и зрелых размышлениях; «…его Пушкин, - справедливо пишет В. Вацуро, - человек углубленных исторических, этнографических интересов, - даже более чем поэт. Липранди мало говорит о его стихах, - зато упоминает о не дошедших до нас записях молдавских преданий и занятиях историей, политикой, географией края…» >1
Сам Липранди не скрывал, откуда он все помнит: «Заметки эти взяты из моего дневника и в некоторых местах дополнены из памяти»