Свекровь фыркнула, вскидывая острый подбородок.
— Мило. Но нет. Позаботься, чтобы твоя жена, — ай, как театрально! — избавилась от головной боли к завтрашнему ужину. Не пристало королю видеть уксус вместо лица.
— Ему и печеных яблок хватит.
Упс, не смогла удержаться. Женщина ахнула. Намек на морщины, что отметили породистое лицо, был толще некуда.
— Я уже сыта. Приятного ужина, — скрежет стула и голоса Велины были созвучны.
Пришлось встать и изобразить книксен, вместо изящной демонстрации среднего пальца. Родственной любовью тут и не пахло. Валерия знала таких мамаш — вечно недовольных и готовых по первому щелчку швырнуть собственных детей на алтарь общественного мнения и самим схватиться за нож.
Наступая себе на горло, пришлось проводить заразу в трауре к самым дверям. И лишь, когда тяжелые дубовые створки захлопнулись и по мощеной дороге загрохотали колеса экипажа, Валерия выдохнула и обернулась к мужу.
Бьерн смотрел прямо на нее. Пристально и словно видел впервые.
— Вам стоит отдохнуть, моя лэрди. Я велю нагреть побольше воды.
И, еще раз осмотрев ее с головы до ног, Бьёрн исчез в одном из коридоров.
* * *
Дорис что-то болтала, расчесывая ее волосы. Мари трудилась над шитьем, подправляя одной ей видимые огрехи на завтрашнем платье, а Валерия пыталась вспомнить хоть одно дыхательное упражнение, которое помогло бы приостановить тревожный бег сердца.
Моя лэрди… Моя! Ждала ведь этого. Рассчитывала привязать к себе, и не без меркантильных целей. Так почему сейчас внутри растекается теплом и звенит эхо короткого слова? Заставляет то вздыхать, то вдруг прислушиваться, надеясь уловить бесшумную поступь? Моя лэрди…
Ее комната была красивой. Золотистое дерево и глубокие синие тона. Белоснежная шкура под ногами и широкая кровать с периной более или мене приемлемой жесткости. Камин растоплен, на столике вазочка с фруктами и пирожными, которую ей вдруг принесли без всяких требований, но все равно неуютно! Не хватает чего-то… большого. Кого-то… Почувствовать крепкую хватку на талии, спиной опереться на твердую, как камень, грудь. И тревога опять вернулась, лишая сна.
— Дорис, достань, пожалуйста, плащ. И ложись без меня.
Женщина замолчала, а Мари замерла в своем уголке.
— Лэрд не приглашал Вас, — надломано произнесла служанка, — моя госпожа…
— Мне нужно.
И служанка промолчала. Точно так же, как в те несколько вечеров, когда Валерия принимала приглашения на «ужин». Провожала необычно внимательным взглядом, но больше не пыталась остановить ее припадком истерики.
— Я провожу лэрди сама, — остановила подхватившуюся Мари, — и вернусь.