Особняк де Нотберга был куда меньше замка, зато уютнее. Но ее не интересовали ни картины на стенах, ни вазы в углах.
— Вам следует объясниться с викнетом на балу, госпожа, — тихо-тихо произнесла Дорис, пока они миновали центральную лестницу, — не стоит вводить любящее сердце в заблуждение.
Ведро дегтя без бочки меда — Валерия даже примерно не представляла, как будет выкручиваться.
— Непременно, Дорис.
Дверь была открыта. В этом особняке не было замков, запирающихся ключкольцами — пластины от кристаллов слишком редкое удовольствие.
Бьерн стоял у стола, раскладывая по шуфлядам вещи из небольшого дорожного ларца.
— Вам не хватило воды, моя лэрди? Или приказать положить под перину досок? — бросил, не поднимая голову.
Большие руки ловко распределяли вещи по своим местам. Он мог согнуть пальцами подкову или разорвать кожаный ремень, а мог бережно удерживать чашку из самого тонкого фарфора.
И эта контрастность будоражила.
— Прикажите положить на перину Вас, — облизнула пересохшие губы. Голос сел до легкой хрипотцы.
Его взгляд обжег, подстегивая дремавшее в крови желания. Легкий прищур янтарных глаз — и колени слабеют, а в голове картинки двадцать один плюс.
Бесшумный, как хищник, лэрд двинулся в сторону своей жертвы, которая сама просилась к нему в пасть. Сейчас подхватит на руки и прижмет к стене. Или бросит на кровать, с треском стаскивая платье и разворачивая спиной к себе…
Последний свободный вздох и железный обруч объятий лишил опоры под ногами. Жадные губы перекрыли доступ воздуха, вовлекая в первый дикий поцелуй. Голодный и нетерпеливый, как и все до него, но единственный, в котором она ощутила горечь. И почти до физической боли захотела стереть ее.
— Мой… лэрд… — слова комкались в стоны, — хочу…
Нет, не на постель! Толкнув в широкие плечи, она выгнулась сквозь недовольное рычание, разъединяя их губы. И, предупреждая гневную фразу, которая уже сверкала в потемневших глазах, торопливо произнесла:
— Разрешите… раздеть Вас.
Потому что сейчас им обоим было нужно другое. Не сжигающая страсть, переполненная жесткими толчками и стонами в подушку, иначе слышал бы весь замок. Не почти животная близость, которая когда-то в другой жизни вызвала бы только протест, не…
Она перестала думать, когда ткань рубашки поползла вверх, и мужчина послушно поднял руки позволяя обнажить самый роскошный торс на свете. О, Творец! Валерия обожала каждую его частичку. От кончиков сильных пальцев до последнего завитка волос на широкой груди. А эта шея…
И она сделала то, о чем мечтала все эти ночи. Прижалась губами, прокладывая цепочку поцелуев к проступающей яремной впадинке. Протяжный вздох стал ей наградой. Да, большой сладкий Мишка. У твоей жены способ заставить мужа выкинуть из головы тот черный комок претензий и презрения, что умчался в невозможно дорогом экипаже. Скатертью дорога! А ее дорога иная и лежит вниз…