— Ты, ты убил ее! — говорил Карс, указывая на него пальцем. — Ведь ты мог сказать, что я потеряю мужскую силу, позарься я на эту девчонку…
— Ты убил свою мать, — произнес голос из-за спины. Хатлан не указывал на него и говорил холодно и размеренно, но в голосе его были брезгливость и отвращение. — Ты убил ее, ведь она так любила тебя…
— Ты убил Ларната, — говорил третий голос. — Ты мог использовать свою силу во благо, мог спасти его, но побоялся…
— Ты убил своего будущего отца, — вновь подал голос Хатлан. — Ты видел, что твоя мать принимала мои ухаживания. Я как сына любил умного и смелого юношу, который убил меня собственными руками…
— Ты, ты… — их голоса слились в ровный гул, и он один, зажмурив глаза, сидел посреди обвиняющего хора. Тонкие хрупкие пальцы были стиснуты так, что ногти до крови впивались в ладони.
Дирк не заметил, когда начал заниматься рассвет. Чем светлее становилось, тем бледнее были призрачные фигуры. Лица словно бы сползли с них, открывая гниющую плоть и пустые глазницы. Они разевали рты, что-то беззвучно крича ему, указывали на него пальцами, но растворялись в воздухе так же верно, как тает под солнцем снег.
Его путь лежал дальше. Путь, с которого теперь не свернешь…
На третий день пала лошадь. Затем стало ощутимо теплее, и снег исчез, и Дирк вынужден был упрятать меховую куртку в мешок, чтобы не обливаться потом. А потом закончилась еда, и он шел уже в полубреду, просто зная, что брести ему нужно на север: почти не глядя по сторонам, с трудом переставляя непослушные ноги.
Он шел сквозь лес, и кривые — отчего-то лишенные коры, словно бы голые — стволы обступали его. Над головой сомкнулись коричневые осенние кроны, то здесь, то там раздавались треск или странные шорохи.
Рычащий голос какого-то зверя. Нависшая над тропой ветвь, сама убравшаяся с дороги. Сухие, словно бы ржавые листья, вьющиеся над прогалиной в облаке пыли…
Дирк остановился. Ноги едва держали его. Он попытался опереться рукой на ствол, но тот с треском подался назад, оставив на ладони кровоточащую царапину.
— Дирк? — он не заметил, когда она появилась.
Она стояла там, где до этого кружились листья: женщина с коричневой, как кора, кожей. Она была обнажена, но кора служила ей лучше любой одежды. Зеленые волосы волной рассыпались по плечам.
Она рассмеялась низким грудным смехом и повторила слегка насмешливо:
— Дирк… Кого ты хотел найти? Друзей? Своих собратьев? Или самого Танта?
За ее спиной из-за деревьев начали выступать люди. Простые набедренные повязки из шкур оставляли их почти обнаженными. Руки, груди, даже их лица были покрыты узорами и татуировками. Холодно и подозрительно, они молча смотрели на него, в любой момент готовые ринуться в бой.