И Зверь тоже стоит. Смотрит на меня недоверчиво. Мир вокруг нас останавливается. Замирает. Хрупко. Дышать страшно. Вдруг неосторожно — и купол хрустальный трещинами пойдёт — вниз осколки градом посыплются. На меня. Никто же не спрячет. Зверь уж точно собой не закроет.
По губам Зверя ухмылка расползается.
— Что нужно? — хмыкает.
Внутрь магазина роскошного меня заталкивает. Помещение большое. Словно не зал для одежды, а хоромы царские. Даже пахнет изысканно. Тонко. Блеск софитов и игра света на обилии хрома глаза режет бликами.
По залу продавцы перемещаются, обслуживая покупательниц, идущих с видом королев. Непустой магазин, одним словом.
Зверь меня на середину зала ведёт. На плечо ладонью давит.
— Здесь мне отсоси. Сама. Вот моё условие…
Оборачиваюсь. На нас взгляд консультантов устремляются. Они всем своим видом угодить желают. Показывают, что служить готовы.
Отсосать. Здесь. При людях? Я вниз взгляд перевожу и ком сглатываю при виде бугра огроменного, от которого ширинка топорщится. Конечно, он уже готов. Ещё в машине завёлся. От разговоров своих пошлых. Похоть — его второе имя. Чистый секс под бронзовой кожей.
— Чё, Малая? Уже не хочешь горлом брать? Кишка тонка, да? Тогда какого хера лезешь, а? Хули на большое примеряешься, если на мелочь неспособна? — спрашивает резко, но тихо.
Его голос дерёт по коже мурашками. Не хуже мороза. Все внутренности в узел тугой скручиваются. Паника по щекам хлещет. Ознобом ледяным вдоль спины проносится. Ноги к полу прирастают намертво. Не сдвинуться. Столбенею. Только в глаза Зверя смотрю. Тёмные и лютые. Безжалостные. Тьмой своей он мне может хребет переломить. Шутя. Играючи.
Если захочет. А он хочет. Ведь я его из себя уже который день вывожу. Раздражаю одним только видом и фактом своего существования.
Разозлила я его. Снова.
— На такое неспособна, — соглашаюсь.
Губы пересохшие быстро облизываю языком. Вижу, как ноздри его носа хищно трепетать начинают. И бугор под джинсами стремительно в размерах увеличивается. Вздыбленный ствол крепчает. От одного только взгляда на мой рот. Он уже там оказаться хочет. Подвигаться. Подолбиться, так он говорит. Засадить до глотки.
— Тогда и говорить не о чем. Пшла вон, — шипит злобно.
— Здесь в рот брать не буду. И сделай я это… при них, — взглядом помещение обвожу. — Ты меня за шлюху считать станешь. Я не такая.
— Ты и есть шлюха.
— Твоя? Ты сам так сказал. Волосы под платком спрятать хочешь, а рот своим… своим… стволом при других иметь будешь? — говорю, понимая, что вся красная от этих слов становлюсь. Абсолютно вся. Даже ладони жаром покрылись и влагой.