Отравить задумала не иначе. Иначе зачем это всё? Хавку накладывает, прислуживает, смирение мне показывает…
Дрожит, дрянь.
Как бабочка дрожит и смотрит на меня. Ублюдскими глазами. Глазами Пороха. Они у неё один-в-один как у папаши. Редкий цвет. Как самаркандская бирюза.
Прикрыть бы эти зенки так, чтобы не пялилась в меня глазищами и не дырявила взглядом насквозь.
— Отравить меня хочешь, шкура? — снова спрашиваю и трясу её, как мешок с картошкой.
Всю правду из тебя вытрясу, ведьма.
Её зубы стучат. Как бусины чёток. Она маленькая. Хрупкая в моих руках. Я эту тонкую шею одним нажатием могу сдавить. Убить её не тяжелее чем новорождённого котёнка.
— Что подсыпала мне? Говори!
— Н-н-н-ничего! Клянусь! Ничего!
Реветь начинает. Опять. Бесит. До одурения раздражает. От слёз её глаза становятся ещё больше. Как у мультяшных кукол.
Она вся как куколка. Крохотная. Мне едва в плечо макушкой упирается. Стройная. Но там где надо — всё выпуклое и округлое. В ладонь просится. Манит примять пальцами.
Волосы тёмные. Густые. Но лёгкие и пушистые. Губы на лице выделяются. Пышные и красные как маки. Искусанные. Изгрызть бы их, как голодный пёс грызёт сырое мясо, чтобы не врала.
А она врёт.
Не может не врать.
И смерти моей хочет.
Я пришёл за ней. Мстить её отцу, прирезавшему родных у меня на глазах.
Чешет она знатно, что про папашу не слышала. Уверен, что врёт. Не может она не знать, что её отец держит в страхе, в кулаке многих.
Ублюдок без чести и без достоинства. Психопат. Жестокий убийца. Падаль гнилая.
И как только от такого могла родиться красотка?
Нарочно она такой вышла. Это умысел хитрый. Быть такой соблазнительной, чтобы у каждого мужика в мозгах коротило при взгляде на эти губы пышные и на глаза, как у ребёнка.
Но кровь в ней течёт ублюдская. И дрянь эта смерти заслуживает. Её бы пустить подо всех. По кругу. Раз десять. Потом вышвырнуть.
Но при одном взгляде на связанную малышку намерения поменялись.
Как будто кто-то в голове рубильник щёлкнул. Нет — и всё. Подо мной эта тварь лежать будет. Обрюхатить её хочу. Пусть ублюдка мне родит, в котором от Зверя и Пороха крови будет поровну.
Выращу из него пса. Злобного и дикого. Земля содрогнётся, когда он пойдёт по моим стопам. И будет Порох корчиться в муках, зная, что его кровь родная теперь в моей власти. Не просто мне принадлежит, но испорчена мной. Помечена. Растоптана.
Мой пропускной билет на бал к Сатане.