Деревенским главой оказался коротенький краснощёкий лысый мужичонка в дутой куртке и мохнатой шапке. Он, заискивающе улыбаясь, тут же засеменил навстречу Игнату. Тот же, вышел из автобуса вальяжно, неторопливо, словно делая одолжение. Мужчины о чём-то говорили, Игнат тыкал своим пальцем в раскрытую папку, а глава кивал. Один тычок— один кивок. Мы же, утомлённые дорогой и духотой продолжали сидеть на своих местах. Из открытой двери тянуло свежестью и прохладой, и я с жадностью ловила носом хлынувшие потоки воздуха. Кто— то из пассажиров предложил закрыть дверь, боясь простудиться. На что я рявкнула, словно собака на безумца, пожелавшего отобрать кость. В тот момент мне было уже глубоко наплевать на приличия, взаимоотношения в коллективе и прочую лабуду. В конце— концов, я в их компанию не напрашивалась, да и помереть от удушья мне показалось гораздо страшнее, чем испортить с кем-то отношения. Не понимаю тех, кто постоянно мёрзнет, даже в помещении, даже тепло одевшись. Кто этим неженкам внушил, что от холода можно заболеть? Сколько себя помню, я никогда не простужалась. Заразиться от какого-нибудь кашлюна могла, но простыть…
— Выходим! — гаркнул Игнат, и мы, не скрывая своей радости и облегчения, поспешно выбрались из автобуса.
Нас разделили на несколько группок, для расселения по домам. И вот здесь, моя патологическая невезучесть проявилась во всей своей красе. С Дашкой и Юлькой я в одну группу, разумеется, не попала, зато оказалась в компании патлатой и двух долговязых, трясущихся от идиотского смеха и воняющих потом, пацанов.
— А поменяться можно? — спросила я Игната, ненавидя себя за робкие, блеющие нотки в голосе. — Просто мы с девчонками учимся вместе, нам было бы проще…
Биатлонист взглянул на меня так, как смотрят на тухлое яйцо, и, произнесённые слова тут же встали поперёк горла.
— Это чё тебе, оздоровительный лагерь? — он смачно сплюнул себе под ноги. — Пойдёшь туда, куда скажу. Здесь главный я, я, я!
Красная от мороза рожа с маленькими выпученными глазками приблизилась к моему лицу настолько, что я уловила запах гнилого лука из раззявленного рта.
Долговязые пацаны заржали, даже не заржали, а завыли. Гадкий, не предвещающий ничего хорошего, смех.
Я умоляюще посмотрела на девчонок, но им было не до меня. И Юлька, и Дашка, и Светка, тоже моя однокурсница, кокетничали с парнями, среди которых красовался и фотограф.
Нашу группку отвели в один из домов, где нас встретила сгорбленная старуха с лицом, похожим на гнилую капусту.
— Входите, снег у порога сбивайте, а то в избе лужи оставите, — шамкала она, вытирая морщинистые руки о толстый махровый халат неопределённого цвета.