Я огляделась. Кроме пассажиров автобуса в зале собрались и местные. Угрюмые мужики в ватниках, пропахших навозом, женщины с детишками, старухи в цветастых платках и валенках.
— Сегодня мы на пороге великой битвы! — ноздри Игната раздувались, нижняя губа оттопыривалась, а пальцы сжимали красную папочку, словно это была не папка, а оружие, с помощью которого, он и собирался бить врага. — В этих ящиках— оружие! Оружие против вампиров, против кровожадных монстров, против жестоких поработителей!
Люди сидящие в зале восторженно завыли, зааплодировали. Даже дети, подражая взрослым, захлопали в ладоши.
— Три года все революционные ячейки трудились ради этого дня. Добывали багрог и амгру, разбрасывали листовки, призывая народ поднять головы и восстать. И вот этот день настал. У нас есть баллоны с багроговым газом, есть амгра и есть серебро. Нас много и мы готовы к борьбе!
Вновь гром аплодисментов, радостный вой и свист. И Дашка, и Юлька визжали, как безумные.
— А сейчас, Алевтина Афанасьевна— врач местной больницы, начнёт процедуру введения антивампирской сыворотки, сделанной на основе амгры. Вампир, отведавший крови привитого человека, теряет способность к магии, становится беспомощным. Именно так мы сможем ослабить врага и войти в его дом, чтобы уничтожить.
— Урра! — заорало сразу несколько глоток. У меня же мороз пробежал по коже.
И если листовки, болтовню в гараже можно было посчитать глупой шалостью зажравшихся детишек, пожелавших устроить праздник непослушания, то сейчас готовилось убийство, уничтожение народа. Потому, что этот народ иной, более сильный, более древний, более мудрый.
— Багроговый газ парализует врага, амгра превратит в жалких, беспомощных тварей, лишённых магии и покрывающихся уродливыми волдырями, а серебряные топоры и ножи будут кромсать их плоть, не позволяя ранам затягиваться. Вампиры умрут страшной, мучительной смертью. Они будут мучиться, орать от боли, глядя, как рядом так же умирает их выродок. Отомстим за своих детей, невест, друзей, братьев и сестёр!
— Отомстим! — подхватила толпа.
— А сейчас, — Игнат махнул рукой, призвав к себе круглую тётку в помятом халате с металлическим чемоданчиком в руке. — Каждый, кого я назову, должен будет подойти к Алевтине Афанасьевне.
На сцену вынесли стол и две колченогих табуретки. Следом, пыхтя и отдуваясь, взобралась и сама врачиха. Её глаза, словно два пистолетных дула пробежались по лицам сидящих в зале людей. Два подбородка хищно подёргивались, в ожидании жертвы.
— Богданова! — выкрикнул Игнат.
Юлька резво выпорхнула, словно только и ждала, когда назовут её фамилию. Все мы наблюдали, как жирная Алевтина, с показной ленивостью и невозмутимостью, набирает в шприц сизую жидкость, как обрабатывает кожу спиртом, как вводит иглу в Юлькину вену. Девушка морщится, прикусывает нижнюю губу, но терпит. Взгляд её полон решимости. Наконец, Юльку отпускают, и биатлонист вызывает следующего.