Взгляд Дин-Кейра скользил по Перворожденной: от кончиков сапог из мягкой кожи до высокого чиста лба, по которому проходил плетеный кожаный ремешок, сменивший венец власти лиори. Конечно, на ней сейчас была мужская одежда. Удобные полотняные штаны, заправленные в сапоги, рубаха, поверх которой были надеты легкие доспехи из плотной кожи. Нарукавники защищали руки до локтей, на поясе меч — еще один подарок отца. Рукоятью ему служил варлах, замерший в прыжке с оскаленной пастью. Глаза зверя сверкали «ледяными камнями», напоминавшими глаза лиора и его дочери. Заговоренный меч — лучшее, что любящий отец мог подарить Альвии…
Волосы лиори были заплетены в косу и туго скручены на затылке. Ни украшений, ни ароматной воды, которую любили знатные лейры. Лиори менее всего напоминала женщину и… была ею до мозга костей. От нее исходило мрачноватое очарование, оно пробирало до костей, будоражило кровь, будило нечто животное, первозданное… В это мгновение Дин-Кейр до конца осознал всю силу притягательности нынешней Альвии. Воздух, вдруг ставший вязким, с трудом протолкнулся в пересохшее горло высокородного, и мужчина тяжело сглотнул. Взгляд Райверна остановился на губах Перворожденной, и воображение нарисовало жаркую картину, слишком неуместную здесь и сейчас.
— Что привело тебя сюда, Райв?
Риор с трудом вернулся в реальность, заставил себя оторвать взгляд от губ лиори, посмотрел ей в глаза и тут же ощутил волну ледяной воды, накрывшую его с головой. Альвия смотрела на высокородного с нескрываемой издевкой, похоже, она прекрасно понимала, о чем он сейчас думает. Быть может, это только казалось Райверну, но он вдруг почувствовал себя мальчишкой, которого застали у женской умывальни, когда он подглядывал в щелку приоткрытой двери. Стыд и гнев опалили лицо мужчины неприятным жаром. Он ответил надменным взглядом, пряча свое смятение за вызовом.
— Ты оглох, Райв? Что привело тебя сюда?
— Твари Архона, — глухо выругался риор себе под нос.
— Что ты там бормочешь, риор? Или твоя сила иссякла, и голос стал подобен мышиному шороху? — насмешливо спросила Перворожденная.
— Зря лиори недооценивает силу обычной мыши, — заставил себя усмехнуться Дин-Кейр. — Эти зверьки способны рушить стены замков. Они лишают сна и провианта.
— Ты прав, риор, мыши способны выгрызать дыры в стенах и… душах, — глаза Перворожденной сверкнули злостью и вновь затянулись ледяной коркой.
— Души грызет ненависть, — чуть севшим голосом ответил Райверн.
— О, нет, Райв, ты не прав, — мрачно усмехнулась Альвия. — Ненависть дает цель, неудовлетворенная ненависть сжигает душу до пепла. Ненависть — это сушь в горле, это дикая жажда, риор. Моя жажда стала невыносимой, я задыхаюсь от потребности сделать хотя бы глоток живительной мести…