Взгляд шансфайтера — пустяки. Куда сложнее оказалось сбежать из мэрии, и не потому, что город стал чертовски опасен для прогулок одинокой леди. Бенджамен Пирс, кто бы ни сидел в теле отчима, и Фредерик Киркпатрик, какие бы мотивы ни двигали мэром, нашли тему, которая объединила их — достойные джентльмены грудью встали поперёк двери, требуя от Рут остаться в кабинете, рядом с ними, и защищать их до последней капли крови.
Пирс упирал на контракт и семейный долг. В его представлении это сливалось воедино, цепями сковывало Рут по рукам и ногам. Мэр орудовал подкупом и угрозами. Гонорар мисс Шиммер вырос в два с половиной раза, кроме этого, ей обещалась тюрьма за пальцы, потерянные Джефферсоном.
«Ваш охранник, — кричал мэр на Пирса, плохо понимая, что ссора сейчас не в его интересах, — покушался на преподобного Элайджу! Ваша падчерица встала на защиту священника, что зачтётся в её пользу, но она отстрелила руку уважаемому владельцу шахты! Искалечила мистера Джефферсона! На моих глазах! Если вы не убедите её искупить свою вину, послужив охраной не только преподобному, но и мне, я буду вынужден…»
«Что? — насмехался Пирс. — Что вы сделаете?»
«Я велю посадить её за решётку! Её и вас!»
«Меня-то за что? И потом, у вас камеры забиты индейцами…»
«Одна свободна!»
«По закону вы не можете посадить мужчину и женщину в одну камеру!»
«Ничего, я найду для вас свободное местечко! По закону!»
«И кого вы пошлёте нас арестовать? Шерифа? Да он скорее засунет вам в задницу яблочный пирог, чем высунет нос из конторы! Или может, вы сами возьмёте нас под арест? Препроводите в тюрьму?! Валяйте, беритесь за оружие…»
Когда Рут выскользнула в коридор, перепалка ещё длилась. Спустившись вниз, выйдя на улицу и хорошенько оглядевшись по сторонам, Рут внезапно подумала, что Пирс сейчас был вовсе не так смешон, как могло бы показаться. Мэр — да, но не Пирс. Требуя от Рут защиты, лже-отчим праздновал труса, тут нет сомнений, но делал он это так, как актёр следует рисунку роли. Роль убедительна, зал рукоплещет, актёр ломает комедию, произносит заученные слова, а в душе мечтает о тарелке мясного рагу с подливкой, ломте хлеба и стакане виски.
Чем занят твой разум, ложный Пирс? Что ты видишь, о чём мечтаешь?!
— Ваш чай, мэм!
Голос Абрахама возвращает мисс Шиммер к действительности. Чай, заваренный хозяином лавки, крепок и душист, что отмечает и Пастор. Бакалейщик Ли — он тоже приглашён на встречу — рассыпается в благодарностях, но к своей чашке даже не прикасается. Должно быть, у китайцев особые представления об искусстве заваривания чая. Китаец один, без жены. Миссис Ли осталась дома: ей стало хуже, сказал бакалейщик, я запретил супруге покидать постель.