Только что Новак выяснил, что помимо его собственной искры, которую он получил при рождении, в нём горит купленная искра Голуба. Сам же Голуб свою искру утратил, к чему остался равнодушен чуть более, чем полностью.
Позднее завсегдатаи кабачка утверждали, что Новак установил таксу: кружка за искру. Скупка продолжилась, от желающих отбою не было. Дела у Новака шли лучше лучшего, и не только потому что в кабачок валили желающие продать искру. Вместе с ними шли зрители, зеваки, сочувствующие и насмешники; шли и брали выпивку с закуской, ибо что ещё брать в кабачке?
Когда Новак умер, он оставил сыну такое наследство, что объяснить его одним притоком зевак было невозможно. Всё, куда вкладывал деньги ушлый кабатчик, процветало. Обстоятельства складывались наилучшим образом — и нашёлся кто-то, кто сопоставил удачу в делах с приобретением бессмысленных, ничтожных, забавных искорок сверх отведённого природой.
Одна ли Прага? В мире появился новый товар.
Скупка искр стала делом обычным. Большинство продавало, меньшинство покупало. Отнять искру силой, забрать без спросу было невозможно — купля-продажа, завещание, дарение. Ничего противозаконного. Хуан Ортега из Мадрида не мог больше взглядом поднять пёрышко. Струйка из кувшина Ли Фу теперь лилась только вниз, без дурацких причуд. Альбер Бенаквиста из Шуази-ле-Руа лишился способности поднимать чужую температуру тела на три сотых градуса. Зато почтенные дон Мануэль Риера, Сунь Лэтянь, Франсуа Кабаре и прочие хозяева заводов и фабрик, земельных угодий и конских табунов, финансовых учреждений и торговых флотилий — короче, владельцы больших пакетов искр вступили в борьбу друг с другом, поскольку чрезмерная удача одних натолкнулась на чрезмерную удачу других.
В целом, мало что изменилось. Просто ставки выросли.
Новый Свет не стал исключением. От верховий Миссури до засушливой равнины Чиуауа, от предгорий Аппалач до разлома Сан-Андреас — везде находились желающие продать бесполезную искру за горсть звонких монет. «Из искры возгорится пламя»[7], — сказал по этому поводу Агапий Гончаренко, издатель газеты «Alaska Herald», сбежавший в Сан-Франциско от преследований российской охранки. Ковбои и охотники, плотники и кузнецы, нищие фермеры и семьи разорившихся ранчеров, жители малолюдных городков, индейцы, мечтающие о бутылке огненной воды — да кто угодно! — все ждали, когда в их края забредёт разъездной агент, скупающий искры для фабриканта, банкира, мэра или сенатора.
Спарк-дилер[8].
Случалось, обходились без агента.
«Горела в Сэме такая искорка,