Вопреки завету прощать обидчиков, мормон оказался злопамятным. Когда обоз прибыл в форт Ларами, он явился к лейтенанту Флемингу и пожаловался на обиду, нанесённую ему проклятыми безбожниками. Гибель коровы в его изложении превратилась в трагедию, достойную пера Шекспира. К счастью, лейтенант Флеминг мыслил здраво и не стал торопиться с возмездием.
Война из-за двух рогов и четырёх копыт?
Лейтенант оказался прав. К вечеру в форт прибыл Нападающий Медведь, верховный вождь лакота. Он предлагал за корову любую лошадь из своего табуна, на выбор. Флеминг готов был согласиться, но упрямый мормон требовал суда над убийцей коровы. Сперва арест и суд, сэр, а уже потом, когда закон восторжествует — лошадь и чувство глубокого удовлетворения.
— Кто поедет к лакота? — спросил Флеминг.
Вызвался молодой офицер Джон Граттан. Выпускник Военной Академии, он жаждал славы, а также мечтал продвинуться по службе как можно быстрее. Взяв три десятка добровольцев, две горных гаубицы и метиса Огюста Люсьена в качестве переводчика, Граттан выступил к лагерю индейцев.
Как уже было сказано, Граттан жаждал славы. Люсьен же пил без просыпу и драл глотку, проклиная мерзких трусливых воров, под которыми подразумевал лакота. В сочетании это стало гремучей смесью. А где порох, там и взрыв.
— Лошадь, — предложил Нападающий Медведь. — Вот.
— Убийцу, — потребовал Граттан. — Немедленно!
Ещё в форте, уговаривая начальство отправить его в поход, он называл убийцу коровы просто убийцей. Так Граттану нравилось больше. Лейтенант тогда не обратил внимания на эту причуду, а зря.
— Плен? — Высокий Лоб, убийца коровы, вышел вперёд. — Ни за что.
— Чего ты хочешь? — спросил у него вождь.
— Уйдите, — велел Высокий Лоб. — Уйдите вверх по реке. Оставьте меня с бледнолицыми. Я погибну как воин, в схватке. Племя не разделит мою вину. В форте Ларами был подписан мирный договор, вас не тронут.
— Ворюга! — заорал переводчик Люсьен, размахивая револьвером. — Тупой дикарь! Все вы здесь тупые дикари!
Напоминание о мирном договоре взбесило метиса. Он и в трезвом-то виде считал, что краснокожих чертей необходимо штыками загнать в пустыню без всяких послаблений, а после бутылки виски его не удовлетворяла и пустыня. Айова по матери, Люсьен старался быть белым человеком вдвое больше, чем его француз-отец. Даже жена-сиу и две дочери не примиряли метиса с бедой его происхождения.
— Бабы! Мы сожрём вашу печень сырой! Офицер, и вы стерпите это?
Граттан не стерпел.
— Огонь! — скомандовал он.
Пехота открыла огонь. Затем последовал залп из пушек.