– А ты размахнись и подальше закинь, – отозвалась Йорунн. – Великая Мать обманывать не станет, и если не судьба тебе замуж выйти, не поможет и штормовая волна.
Долгождана тихонько рассмеялась и следом за подругой бросила в воду свой венок. Девушки взобрались повыше на камни, стали смотреть. Прохладный ветер изредка доносил до их слуха звуки голосов и обрывки веселых мелодий.
– Не потонули, и то хорошо, – сказала Йорунн, зябко передернув плечами. – Я вот думаю еще до зари, пока солнце не встало, за травами пойти. В эту ночь вся сила целебная в них проявляется. А на заре живительной росы с листьев наберу – пригодится.
– Не страшно одной-то идти? – спросила Долгождана. – Может, с тобой сходить?
– Здесь недалеко, – улыбнулась молодая ведунья. – Да и мне не впервой, ты же знаешь.
Ее венок медленно уплывал все дальше и дальше от берега. А второй покачивался на волнах совсем рядом, словно раздумывал о судьбе Долгожданы и не спешил с ответом.
– Пойду я, – Йорунн спрыгнула вниз, под ее ногами зашуршали мелкие камешки. Долгождана слышала, как она поднимается вверх по тропинке, и думала, что, похоже, сегодняшнее гадание ее огорчило. Или что-то другое, о чем она почему-то не стала рассказывать лучшей подруге.
Вот оно как бывает, Матушка...
День за днем ходишь по земле рядом с человеком, смотришь на него и понять не можешь, отчего на сердце становится то радостно, то больно. А боги, желая вразумить или испытать, посылают тебе подсказку, прямо во время праздника, в незатейливой целовальной игре. Глаза глядят в глаза, губы касаются губ, и ты внезапно чувствуешь, что душа твоя словно бы разделилась на две половинки, одна из которых теперь навсегда останется с ним. Незримой птахой будет сидеть на широком плече, теплым светом окутывать по ночам, легким ветром касаться волос… Только так, и никак иначе. Потому, что ты знаешь о том, какая пропасть лежит между любовью и долгом. И о том, что боги жестоко карают тех, кто нарушил клятву. Или помешал другому выполнить ее...
Услышав за спиной негромкие шаги, Долгождана обернулась.
– Йорунн? – тихонько позвала она, вглядываясь в светло-серые сумерки. Никто не ответил. Девушка подобрала подол платья, стала осторожно сползать вниз с заросшего мхом валуна и испуганно вскрикнула, когда ее подхватили чьи-то сильные руки.
– Здесь нет никого, кроме нас, дочь словенского конунга, – улыбаясь, проговорил Асбьерн. – Может, теперь ты меня поцелуешь?
Долгождана вывернулась из его объятий, отступила на шаг и спросила, словно хлестнула наотмашь:
– К чему тебе целоваться с рабыней? Получше кого не нашел, или мысль о награде покоя не дает?