– Всё.
Я почти ощущаю её смятение, недоумение и разочарование. Удерживаю себя от желания обернуться и посмотреть на неё. Но знаю, взгляну сейчас и пропаду. Она делает меня слабым, совершенно беззащитным перед взглядом её карих глаз. Я не смогу устоять. Мне остаётся лишь наблюдать за искорками, что разлетаются вслед за смятой в пепельнице сигаретой, и надеяться, что чувства к Бэмби так же скоро угаснут.
Позади скрипнула дверь. Ульяна вернулась в дом.
Не знаю, чего я ожидал, но точно не её абсолютного спокойствия, заставшего меня врасплох на следующее утро. О том, что ей было плохо, говорили лишь воспалённые глаза и дрожащие руки. Ни истерик, ни вопросов. Только сжатые побелевшие губы, будто она боялась, что если разомкнёт рот, то из него посыплется слишком много слов, о которых она сможет пожалеть.
Я отвез её домой, иного адреса она не сообщила, но я видел, что в подъезд она так и не зашла. Не стал следить за ней, уехал. Думал, спустя какое-то время всё пойдёт своим чередом, сердце остынет и перестанет так ныть. Девчонка и девчонка, мало ли таких, как она. Но я менял их как перчатки, каждую ночь пробуя новую в надежде, что хотя бы с одной будет так же, как с ней. С тем же успехом мог бы удовлетворять себя сам. Ни чувств, ни эмоций, даже разрядки толком не получал. Разве что мошонка становилась легче.
В куртке была спрятана украденная из её комнаты фотография. Вытаскивал её из рамки с мыслью, что отдам Хмелю, но так и не нашёл в себе сил с ней расстаться. Хмельницкому наврал с три короба, что Евстигнеева давно встречается с парнем и на моё обаяние не поддалась. Не знаю, поверил он или нет, лишь сухо недовольно кивнул, и мы сошлись на том, что доступ в дом подполковника я получу через его падчерицу.
В отличие от Ульяны, с Викой всё было гораздо проще. Она заглядывала мне в рот, не подвергала сомнению мои слова и поступки, без труда привела в свой дом, представив как своего жениха. Подполковник и не обратил на меня особого внимания. Эта дочка его не заботила. Я шёл туда с мыслью, что смогу увидеть Ульяну, и сердце колотилось в груди от предвкушения, и даже то, что сейчас она обнаружит меня в компании её сестры, меня мало заботило. Но, признаваясь себе честно, я понимал, что какая-то тёмная часть моей души желала найти в глазах Ульяны боль, как реакцию на то, что я с другой. Будто это её вина, что я думаю о ней постоянно. Мне требовалось взглянуть эту девчонку ещё разок, чтобы понять, что всё это морок, выдумка. Что чувств никаких нет. Но меня ждало горькое разочарование, когда я не обнаружил в квартире её отца ни единого её следа. Ни фотографий, ни вещей, которые я мог бы причислить к её собственности.