В карантине нас выставили к другим детям. Это были старшие ребята. Но они были новенькие, боялись нас больше, чем мы их, и изо всех сил пытались это скрыть. Так что нас приняли в компанию.
Тогда я впервые услышал о Человеке-в-чёрном.
По крыше перекатывался гром, на кафельный пол оплывала свеча (карантинно-приёмная спальня была облицована кафелем на манер какой-то преувеличенной душевой). Насморочный голос рассказывал, что однажды в каждом детском доме появляется мужчина, имя которого все забывают, как только услышат. С ног до головы одетый в чёрное, он ищет тех, кто не нужен ни одной приёмной семье. Отыскав, он уводит их с собой…
– Чтобы продать на органы, – вставил мальчик, который сидел рядом со мной, и я до сих пор помню, как меня поразила прозвучавшая в его голосе практическая сметка. Молния располосовала небо за окном.
…и больше их никто не видит.
Блуждающий сюжет детдомовского фольклора. Обратная сторона усыновления. Неизвестное всегда страшит. Это была история, которой полагалось бояться.
В четыре года я боялся собак, машин, воспитательниц за больно ранившее железо в голосе и взгляде, лестниц – за то, что у нас с братом не получалось ни подняться, ни спуститься, не упав. Твёрдо ходить мы начали довольно поздно. Уже после того, как научились говорить. Договариваться.
Человек-в-чёрном не входил в мой список, кого бояться. Я видел его в старом многосерийном кино о людях, дерущихся палками, похожими на лампы дневного света. В конце он умирал со словами, которые снились каждому детдомовскому мальчику: «Я твой отец».
Легенда обрастала мрачными подробностями. Моему герою приписывали уродства, дурной запах и большой мешок за плечами (а в мешке нож и отрезанные детские головы).
Но когда я слышал эту историю, ни про какие мешки речи не шло, это во-первых. Во-вторых, в сказках персонажи зачастую выглядели не так, как на самом деле: Золушка, Ослиная Шкура, Карлик Нос. В-третьих… И в-главных. Кому, как не мне лучше всего знать, что внешность бывает обманчива?
Обеспокоенный тем, что кто-то ещё может дойти до истинной сути Чёрного человека, я никого не переубеждал. Только поинтересовался у Серёги (так звали брата – надеюсь, он простил меня за то, что выбранное матерью имя досталось не ему), что он об этом думает.
– Брехня это всё, – заявил брат с той же категоричностью, с которой ранее отрёкся от веры в Деда Мороза и в Бога.
Я надулся, но ничего не ответил. Я верил, мой день ещё наступит. Как в настоящей сказке, я не испугаюсь уродливого лица Человека-в-чёрном. Я с улыбкой выйду навстречу и раскрою ему объятия. Тогда он увидит, какой я хороший мальчик, и увезёт нас с братом отсюда. И признается, что он – наш отец. Пусть тогда Серёже станет стыдно!