Они разговаривали о каких-то пустяках, не касаясь ни их бурной ссоры, ни примирения, и Беатрис ловила на себе взгляды Мигеля, светящиеся недоверчивой радостью, и в то же время испытующие. Больше всего она удивлялась охватившему ее томлению, ее тело будто пробуждалось ото сна. Она желала мужа, его поцелуев и ласк, желала, чтобы он вновь любил ее… Несмотря на волнение, она уснула, и впервые за долгое время ее сон был глубок. На следующее утро молодая женщина поднялась довольно поздно и с разочарованием узнала от Мануэля, что дон Мигель отбыл по делам.
«Он ничего не сказал мне».
С другой стороны, за последнее время это стало уже обыденностью для них, но Беатрис огорчилась.
День пролетел в хлопотах, и она старалась отгонять грустные мысли. Дон Мигель не вернулся к ужину, в этом также не было ничего необычного, и Беатрис, вздохнув, распорядилась накрыть стол в ее крошечной гостиной. Уже в постели ей подумалось:
«А если он… опять болен, ведь приступ может случиться в любую минуту!»
Она даже села и спустила ноги на пол, но затем, сердито тряхнув головой, велела себе унять разыгравшее воображение и легла обратно.
Наутро, когда она вошла в зал, де Эспиноса был там. В камине горел огонь: хмурое утро скорее напоминало о ноябре, чем о начале весны.
– Отвратительная погода, донья Беатрис, – сказал де Эспиноса вместо приветствия.
– Не могу не согласиться с вами, дон Мигель, – ответила она и добавила с мягкой иронией: – Но ведь благодаря ненастью я имею удовольствие видеть вас.
– Сожалею, вчера я задержался допоздна, корабль с ценным грузом напоролся как раз на ту подводную гряду у входа в залив, а поскольку надвигалось ненастье, я оставался в порту, чтобы лично убедиться… – он вдруг прервал сам себя. – Но это вам совсем не интересно.
– Очень интересно, – улыбнулась Беатрис.
– Вот даже как? – усмехнулся де Эспиноса. – После десяти лет брака вы не перестаете удивлять меня, донья Беатрис, – он подошел к жене и поднес ее руку к своим губам. – И восхищать.
– Тем не менее, вы не пришли ко мне – ни вчера, ни позавчера, – тихо ответила она, глядя ему в глаза.
– Вас это огорчило? – приподнял бровь де Эспиноса. – У меня были сомнения… – он вдруг закашлялся и продолжил осипшим голосом, – в том, что я верно понял…
– Я ждала вас, – просто ответила Беатрис.
– Было непростительно с моей стороны – заставлять тебя ждать, Беатрис… – прошептал он, прижимая ее ладонь к своей щеке, – Пожалуй, я должен клятвенно пообещать, что больше тебе не придется делать это…
* * *
Де Эспиноса лежал на спине, бездумно уставившись в потолок. Ненастный день сменился ненастной же ночью, ветер злобно завывал в трубе давно погасшего камина. Пора бы было отправиться к себе, и он поймал себя на мысли, что думает об этом с сожалением, будто уйди он сейчас – и волшебная греза исчезнет, а наутро Беатрис встретит его холодным взглядом.