— Сергей, Кана убили…
Дорогин, ехавший на работу, резко свернул в первый попавшийся переулок. Поскольку он знал, чем занимается профессор в свободное от лекций и семинаров время, это известие вроде и не могло его удивить…
— Вообще-то, я не боюсь умереть, — заметил Кан в прошлую субботу, когда собрал друзей на свой день рождения, наливая Дорогину рюмку коньяку и отвечая на какую-то его фразу о жизни и смерти. — Есть вещи поважнее, чем собственная жизнь, чем простое выживание…
— Например? — посмотрел на него в упор Дорогин. — Идея, что ли?
— Нет, за идею умирать глупо. За идею жить надо, чтобы ее отстаивать.
— Что же тогда?
— Жизнь, как это ни парадоксально звучит. Жизнь любимого человека. Умереть, чтобы он жил… — Кан мечтательно посмотрел куда-то поверх Дорогина. — Но только чтобы жил. Если не получается, как у меня, — тогда мстить тем, из-за кого он погиб. И, опять-таки, жизни на это не жалеть, но только если месть принесет пользу другим. Если у тебя, например, другой мужик подружку отбил, что — убивать или умирать из-за этого? Кому ты что докажешь?..
Бывшая студентка профессора Савинского Вероника, недавно ставшая его женой, молча улыбнулась и на мгновение прижалась щекой к его плечу. Уж она-то прекрасно знала, что каждое слово мужа было им выстрадано. И поэтому за свои слова он отвечал, как никто.
…В 1973 году, когда Кан появился на свет, вьетнамская война близилась к завершению. Было подписано Парижское мирное соглашение, американцы выводили войска, но до полной победы коммунистов оставалось еще почти два года.
Отец Кана, подполковник Главного управления КГБ Самуил Савинский, происходил из семьи потомственных советских дипломатов и разведчиков. В то время, когда евреев за границу практически не выпускали, а если и выпускали, то не поручали им ответственных государственных заданий, он стал редчайшим исключением, зарекомендовав себя не столько принадлежностью к преданной советской власти династии, сколько личными качествами. Если дед Кана Моисей Савинский, светловолосый великан с голубыми глазами и арийским носом, всю Вторую мировую войну провел в Германии, снабжая командование бесценными сведениями, то Самуил Моисеевич работал на Ближнем Востоке, порой даже против своих соплеменников, и зарекомендовал себя как «преданный делу марксизма-ленинизма» «боец невидимого фронта».
Когда в Индокитае запахло жареным, подполковника Савинского перевели из Египта во Вьетнам, хоть он и заявил честно, что не очень хорошо знаком с тамошней спецификой. Но приказы не обсуждают, и в середине шестидесятых годов новоиспеченный сотрудник советского торгпредства в Ханое приступил к исполнению своих официальных и неофициальных обязанностей.